THEODOR BASTARD: Через Запад на Восток


Мы сидим в типичной питерской мансарде с видом из окна на покатые крыши и двор-колодец, пьем травяные чаи и разговариваем про Иран. Это нормально. И я прекрасно знаю его настоящее имя (да и многие знают), но здесь, в интервью, все равно буду использовать псевдоним, сохранившийся со времен его экстремальной юности. Хотя бы потому, что, переведенный на английский язык, этот псевдоним в свое время дал название группе: THEODOR BASTARD.
Группа при этом вовсе не англоязычная и, хоть и гастролирует весьма часто по Европе, на западный рынок не ориентированная. На самом деле - несмотря на его собственную декларативную нелюбовь к глобализации - она ориентирована на весь мир. Такая уж у них получается музыка. К этой музыке уже пытались приклеить множество ярлыков, называли группу то готами, то фолкерами, то еще как-нибудь. Примерно это же самое происходило с еще одной прекрасной, но сильно недооцененной питерской группой ОЛЕ ЛУКОЙЕ. Хочется верить, что THEODOR BASTARD будут знать лучше, любить сильнее и отчетливее. Во всяком случае, когда они сыграли на разогреве у NINE INCH NAILS в "Юбилейном", никто не усомнился в их праве на это место - выслушали внимательно и с уважением, проводили аплодисментами. Собственных концертов на таких площадках у них, правда, пока не было, но статус независимых артистов этому не препятствие. Скорее, наоборот. Так что будем надеяться.
Интервью, поводом для которого стал выход сингла "Tapachula", где-то в середине неконтролируемо вышло за рамки обсуждения и творчества группы, и музыки как таковой. Но мне кажется, что так даже интереснее.




Екатерина Борисова: Когда человек начинает заниматься музыкой, у него всегда есть какой-то стимул. Какой-то артист понравился, хочется, чтоб девушки любили, мама гитару подарила... А у тебя что было?
Федор Сволочь: В свое время Игорь Федорович Летов высказал хорошую мысль о том, почему существует так много проходной музыки, и сейчас его слова звучат более чем актуально, потому что мы столкнулись с глобальной информационной перегрузкой в связи с перенаселением Земли и развитием массовых коммуникаций. Он говорил, что если музыку запретить, и за занятия музыкой будет грозить смертная казнь, то те, кто на таких условиях в музыке останутся, и будут настоящие музыканты. Я знаю таких артистов - тот же Летов, Янка, все те, чье творчество безошибочно опознается как настоящее, независимо от формата и от того, как это записано. А фальшивка может притворяться чем угодно - акустическим роком, поп-музыкой... То есть главный стимул заниматься музыкой у меня был в том, что я не мог этим не заниматься.

Екатерина: Что-то у тебя внутри свербило и требовало выхода наружу?
Федор: Мне не нравится, когда говорят, что музыкой, мол, я выражаю свои чувства. Конечно, бывает и такой персонифицированный подход, но мне самому всегда казалось, что музыка - это медиум. Я что-то транслирую через себя и даже не могу в полной мере сказать, что это моё. Это некое коллективное бессознательное, к которому мы все так или иначе подключены, и через разные возможности мы это реализуем. Идет что-то, и это что-то невозможно не записать. А ты - всего лишь проводник. Хотя это, может быть, пафосно звучит.

Екатерина: А с помощью какого инструмента ты начал это реализовать?
Федор: Это так давно было... Наверно, все когда-нибудь начинают изобретать какую-то перкуссию, делать из пластин для глянцевателя шелестящее железо. Впоследствии я всё это услышал у EINSTURZENDE NEUBAUTEN, но, мне кажется, любой ребенок открывает для себя музыку подобным образом - с первобытного освоения каких-то шумовых вещей. Как древние племена сначала били пятками о землю, потом стучали по пню спиленного дерева, потом изобрели барабан... Впоследствии, конечно, у меня появились и компьютер, и гитара, но гитаристом я себя на самом деле не считаю.

Екатерина: То есть для тебя музыка началась с ритма?
Федор: С ритма и со звука как такового. Интересно было, как по-разному могут звучать вещи. Потом появились первые дешевые звукосниматели, которые свинчивались с гитар советского производства... Берется звукосниматель от гитары "Урал", какая-то доска, на нее натягивается леска, и по этой штуке колотишь авторучкой, а звукосниматель подключен к колонке от кассетного магнитофона, которая издает чудовищный звук... это было довольно интересно. Да мне это до сих пор интересно!



Екатерина: А когда возникла потребность привинтить к этим звукам какой-то текст? Или, как минимум, человеческий голос? Вообще нужны ли слова той музыке, которую ты создаешь?
Федор: Для меня текст существует полностью в контексте музыкального произведения. Мне чужд русский рок в олдовом его понимании, потому что там всегда говорили: "Вот, у него поэзия". Отделяли текст от музыки, это были как бы два раздельных понятия. Но ведь песня - это единое произведение, где все должно друг другу соответствовать! Мы только что говорили об изобретении музыки с какого-то первобытного, детского состояния - так же и голосовая партия рождается из простейших звуков. Например, в арабском языке есть определенные сочетания звуков, которые сами по себе ничего не значат, они словообразующие - это фундамент слов. Есть вокальные практики типа зикра, когда поются некие вещи для достижения мистического опыта, причем поются на несуществующем языке. Это прото-язык, и он не менее говорящий, на самом деле. Есть такая физическая теория, что человек способен воспроизвести любой звук, который слышит, и что человек, наоборот, не слышит звуков, которые он не может воспроизвести. Это не значит, что каждый это может, но, в принципе, весь диапазон слышимых звуков человеческий голос воспроизвести способен. Я к чему веду: моя роль как некоего организующего начала в нашей музыке, конечно, важна, но вокал Яны Вевы - это лицо нашей группы. Мои ранние эксперименты производились, можно сказать, в другом коллективе, пусть и с тем же названием, но то, что мы имеем сейчас, мы имеем исключительно за счет того, что у нас есть такая вокалистка. Иногда она сама пишет тексты, иногда мы используем, например, арабскую поэзию XVII века или что-то еще более древнее, и эта игра словами интересна, но на ней не делается акцента. Был у нас русскоязычный альбом "Белое", сейчас мы пишем альбом, где больше латиноамериканских, индейских корней, и многие слушатели услышали сингл "Tapachula" и возмущаются: а почему это у вас заглавная песня - не на русском языке? Я их отчасти понимаю, потому что меня в детстве тоже иногда коробило слушать англоязычные песни, детским своим умом я считал, что текст очень важен. Если человек поет - я должен понимать, о чём. Потом мои взгляды изменились, и, может, слушателей наших мы тоже как-то в этом плане сдвинем.

Екатерина: Давай пройдемся пунктиром по эволюции группы. Вот был прото-THEODOR BASTARD, потом ранний, потом средний... как это всё развивалось?
Федор: Есть поклонники, которые нас слушают очень внимательно больше десяти лет, начиная с шумового периода, и она разбирают на составляющие все наши этапы. Я такой четкой картины не вижу. Мне интересен тот период, когда мы играли эмбиент, какие-то шумовые вещи, но я понимаю, что сейчас такого слишком много, и зачем это делать и тем более издавать? Если у меня есть настроение, я что-то делаю для себя, "в стол". У меня нет потребности это публиковать. В период информационной перенасыщенности исполнитель должен выражать себя лаконично, в сжатой форме. Вообще я думаю, что будущее музыки - за абсолютно продуманным продуктом, весь этот лоу-фай уйдет, потому что его невозможно уже разгрести и что-то найти. Всё пишется на коленке очень быстро, любой, у кого есть Интернет, подключается к YouTube и MySpace, заводит свою страничку и первые же музыкальные опыты выбрасывает на всеобщее обозрение. И хорошие проекты среди всего этого найти уже невозможно. А мне кажется, что такой ширпотребный подход к музыке не применим. Мы с группой продумываем каждую песню. Собственно, эволюция так и происходила: когда мы начинали, не было развитого Интернета, была информационная изолированность, и мы во многом изобретали велосипед. Это было интересно, но это было детство. А потом появился вкус к более упорядоченным вещам. И от хаоса бессмысленных эмбиентно-шумовых экспериментов мы эволюционировали к вполне мелодичным песням.



Екатерина: Когда в группу пришла Яна, это было качественное изменение или развитие того, что уже намечалось ранее?
Федор: Это было просто рождение группы. Тогда мне казалось, что хорошо бы иметь группе какую-то историю, бэкграунд, и потому всё, что я до того делал в одиночку, я прилепил к нашему прошлому. Произвел этакую махинацию со временем. То есть были два-три шумовых концерта без Яны, но когда мы начали выступать как THEODOR BASTARD, это уже был коллектив, который сейчас, возможно, как-то изменился, но чьей основой всегда был голос Яны. А всё, что было до того - это мое домашнее творчество, которые мы реализовывали на собственном лейбле "Fulldozer". И удивительно, что альбом 1999 года был переиздан в Москве, а сейчас мои друзья вернулись из Буэнос-Айреса и привезли фотографию этого альбома, стоящего там в витрине музыкального магазина. Это альбом, который я делал на допотопном 386 компьютере... а первый альбом, 1996 года, просто на кассетном магнитофоне записывал, и мне даже фантазии не хватало представить, что это будет не только издано кем-то в красивом виде, но еще и будет продаваться по всему миру. Сейчас бы я такую музыку не стал делать и, наверно, не стал бы слушать, но кому-то, вот, нравится. А есть люди, которые говорят, что мы опопсели, а тогда было настоящее.

Екатерина: THEODOR BASTARD - одна из немногих наших групп, которая плотно интересуется Востоком. Ты сам ездишь в Ливан, Сирию, Иран... Это связано с теми самыми поисками прото-ритмов и прото-звуков или чисто личный интерес?
Федор: Понятно, что современная европейская цивилизация, доминирующая сейчас на геополитической карте мира, всем обязана Востоку. Начиная с Китая, где изобрели порох, да и знаменитую итальянскую кухню Марко Поло целиком импортировал оттуда. А классические музыкальные инструменты - скрипка, виолончель, множество духовых - пришли, в свою очередь, с Ближнего Востока. То есть и музыкальные, и культурные корни - там, и, если занимаешься этнической музыкой, это невозможно игнорировать. Сейчас мы пишем альбом, посвященный индейской музыке, но это некоторое лукавство, потому что индейская культура была разрушена, ее обрубили в момент открытия Америки, она умерла вместе со всей коренной американской культурой. Есть понятие "латиноамериканская музыка", но она родом из Европы. А на Востоке уже настоящие корни, вся музыка родилась там. Даже импровизации бесконечные, смещение ладового строя - оттуда. И когда я начал интересоваться какими-то музыкальными или даже мистическими корнями - потому что все мистики XX века, начиная с Кастанеды и Тимоти Лири и кончая Гурджиевым, который ссылался на древних дервишей и суфийские культы, опирались на это, и сейчас это стало фундаментом для многих мистических школ - невозможно было игнорировать Восток. Ну, и еще Восток громко себя заявил на политическом поприще, и нас не могли не затронуть все эти события и кровавые войны. Да и ислам переживает сейчас - возможно, как раз из-за всех этих притеснений и войн - реальный всплеск в мире, это расцветающая религия, в отличие от многих других.

Екатерина: То есть вместо того, чтоб этому противостоять, нужно в это интегрироваться?
Федор: А зачем противостоять? Я-то всегда чувствовал себя восточным человеком. Все-таки Россия - это больше Азия, чем Европа, и если мы сравним наш быт, быт ленинградских 80-х или даже 90-х, с бытом обычного европейского городка тех лет - между нами и ими была пропасть! Наш быт с этими висящими на стенах коврами, с бабульками во дворах, с сушащимся бельем на балконах резко контрастировал с Европой - а с Турцией, Болгарией, Румынией, Ираном вполне гармонировал. Мы к ним ближе по своей ментальности, по сути мы - азиатская страна. Не зря же говорят: "Поскреби русского - а там татарин".

Екатерина: Вы достаточно регулярно гастролируете по Европе. Вас там воспринимают как представителей восточной культуры?
Федор: Это интересный момент. Взгляд на музыку любого человека, даже самого искушенного, размыт, потому что он связан с культурным контекстом, со средой, в которой этот человек живет. Когда мы записали альбом "Пустота", он получился "восточным", там много есть песен с восточным звучанием, и все здесь нам об этом говорили. Но когда этот альбом вышел в Турции, наш турецкий издатель сказал, что это типично русская музыка, в ней чувствуются русские корни, а от Востока в нем вообще ничего нет. То есть наши русские корни он в этой музыке увидел, а свои собственные - нет, потому что они настолько в него интегрированы, что он их не замечает. И для него эта музыка была экзотической музыкой из России. В Германии происходило то же самое. Помимо Германии, мы очень много концертов давали в Бельгии, где есть целые африканские кварталы, и люди там не говорят ни на фламандском языке, ни на французском, ни на английском, а говорят на каких-то своих африканских диалектах. Ходят черные женщины в белых тюрбанах, в магазинах продаются бататы и еще какие-то странные африканские фрукты... Собственно, первый свой барабан я купил в таком продуктовом магазине, где продавцами были негры, которые не понимали ни слова ни на каком из доступных мне языков, мы общались при помощи калькулятора, и среди этих картошек, кореньев и кукол вуду стоял барабан, который я и выкупил.
Европа сейчас страдает, она поглощена странами Магриба, где когда-то имела колонии, люди хватаются за голову - ах, ислам, Восток - а уже поздняк метаться. Европа угасает, а Восток пассионарен. У них когда-то была развитая культура, потом она немножко выродилась, но то, что мы сейчас видим, возможно, подтвердило бы теорию Гумилева об угасании одних наций и всплеске других.
Антиглобалистический разделенный мир - он хорош тем, что каждая страна индивидуальна, это сообщество людей, говорящих на одном языке, с общими культурными корнями. Это традиционное общество. А глобальный мир, который предлагает нам капиталистическая цивилизация - это мир людей-муравьишек, мир огромного супермаркета, в котором нивелируются все культурные различия. Нам скоро некуда будет ехать - везде будут одинаковые отели, одинаковые закусочные, и люди так же размываются в этом мире. Возможно, через тысячу лет, в глобальном мире функции людей упростятся, и возникнет кастовая система, как у муравьев, и интеллектуальные способности тоже размоются, как и индивидуальные особенности человека. И если мы хотим бросить вызов природе, мы должны перестать следовать этому инстинкту всеобщего слияния. (постепенно воодушевляясь) Пусть будут разные страны и народы, пусть вообще будут воинственные племена, которые станут ездить по степям и воевать друг с другом, но это мир романтики, мы видим его в кино и восхищаемся им - этими открытиями, этими войнами... Современный мужчина - разве он воин? Даже нынешние солдаты не воюют, а кликают курсором по целям как геймеры, и геймеров, собственно, в Израиле набирают на службу, чтоб они управляли беспилотируемыми аппаратами. Где штык, меч, пафос битв? Этого нет, и нам этого не хватает! Человечество вырождается!

Екатерина: Тебя бы с Калугиным рядышком поставить. Он идеализирует европейское средневековье, христианскую западную цивилизацию, а ты задвигаешь практически то же самое, но с другой стороны...
Федор (рассмеявшись): Да я, в общем, не про Восток. Я про то, что мы перестаем отличаться друг от друга. Не о чем мечтать, некуда ехать. Где караваны с восточными пряностями, где русские соболя?

Екатерина: Глобальный мир, извини, тебе как раз и предлагает возможность ездить по всему миру - без всяких заборов и людей с автоматами вдоль них.
Федор: Все верно, но что я вижу? Я приезжаю в Иран - и вижу красивую страну с добрейшими людьми. Да, изолированную за счет своей агрессивной политики и отношения к ней внешних врагов - может быть, это плохо для тех, кто там живет, но и мы в свое время в Советском Союзе, стремясь всеми силами к Америке как к некоему идеалу, не понимали, что это всё красивые бирюльки. В Иране персы - чистые, наивные люди, напоминающие мне именно Советский Союз. Понятно, что и в Советском Союзе много говна было, но в целом фон в Иране совершенно нормальный. А берем Сирию, Ливан - восточные страны с более древними исламскими традициями, чем в Иране, но уже и с более размытыми культурными границами - заходим в Бейруте в "Макдональдс", покупаем гамбургер, разве что халяльный... всё то же самое, та же музыка, что и везде. В Иране едешь по трассе, и водитель слушает прекрасную восточную музыку с перебором струнных, а в Ливане водители слушают европейское техно! Бутики "Дольче и Габбана", пятьсот видов алкоголя в каждом баре! Вроде, круто, но у меня от Бейрута осталось ощущение, что я из Москвы не выбирался никуда. Даже по ценам похоже.

Екатерина: Знаешь, если бы мы с тобой разговаривали тогда, живя в Советском Союзе, то фиг бы ты мне обо всем этом смог рассказать. И концертов в Бельгии у тебя бы не было, и дисков, изданных в Аргентине. Я ж помню, как жили музыканты двадцать лет назад...
Федор: Я же не как музыкант езжу! У тебя другой взгляд, и когда я говорю о культурном различии, ты сразу предполагаешь железный занавес. Есть много стран, где люди могут куда-то ездить, но эти страны отличаются от других, и когда им начинают навязывать эту всеобщую уравниловку...

Екатерина: Вот я приезжаю в Голландию, и мне приятно, что я могу с любым человеком объясниться. По-английски. Пусть и с самыми дикими акцентами.
Федор: Ты глобалист.

Екатерина: Да, я глобалист. И я считаю, что если люди из разных стран могут объясниться друг с другом - это хорошо. Но в городе Питере, где я живу, у меня нет потребности говорить по-английски. Мне нравится русский язык, я на нем говорю и пишу. Притом что я люблю и английский язык. То есть, понимаешь, национальная культура - она внутри. Я не хожу в "Макдональдс" не из каких-то идейных соображений, просто мне там невкусно.
Федор: У нас в стране есть еще остатки изолированности, но они размываются. А от единой Европы сами европейцы воют. У них не менее традиционный уклад жизни, им не нравится, даже если в соседней маленькой стране начинает всё размываться. Плюс, как мы говорили, целые караваны людей с Востока. Ты находишься в Брюсселе, делаешь шаг с центральной улицы - и оказываешься в Марокко. Вывески, люди, дома - можно делать фотографии и подписывать "Марокко". И люди нам говорят: "Ой, мы туда не ходим, там опасно". А чего опасно-то? Естественно, я туда ходил, и всё было нормально. Но если человек живет в одном из центральных городов Европы, и в собственном городе не ходит на какую-то улицу, потому что там опасно - это ненормально.

Екатерина: Где-нибудь в Челябинске в некоторые районы тоже ходить опасно, хотя там никаких мусульманских кварталов нет.
Федор: По мне глобализм - это любое разрастание. Даже не смена культурных границ или их размывание, а просто когда чего-то слишком много. Чем больше чего-то - вот мы о музыке говорили - тем хуже. Происходит девальвация ценностей. Приезжаешь в деревню - какие отношения между людьми? Там невозможно не поздороваться, не помочь, там чувствуешь социум таким, какой он должен быть. Это человеческое сообщество, живущее волей судьбы в определенном месте, и там другое отношение людей друг к другу. А цивилизация стирает границы, люди учатся игнорировать друг друга, чтобы попросту не перегореть. Ну как можно отреагировать на пять тысяч людей, которых ты встречаешь по дороге с работы?

Екатерина: Я считаю, что чем больше у человека духовные запросы, чем насыщеннее его внутренняя жизнь, тем меньше он нуждается в копошении, которое ты называешь "чувством социума". То есть, чтоб каждая тетя Маня знала про тебя всё - этого, пожалуйста, не надо. Как в одном фильме сказано: "Упаси вас бог родиться в маленьком городе". Это же ужас какой-то!
Федор: Но жить в социуме и быть вне социума, вне культурного контекста невозможно.

Екатерина: Вне культурного контекста - невозможно, а без соседей, которые постоянно суют нос в твою жизнь - очень даже. Давай все-таки вернемся к музыке. Про Восток и его влияние на тебя и на группу я поняла. А Запад? Немецкий индастриал, нойз, электронная сцена? Ты ведь всем этим интересовался и интересуешься. То есть, с одной стороны, "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись", а с другой стороны, в вашей-то группе они прекрасным образом сходятся.
Федор: Просто у нас в стране они сходятся. Мы же тут живем, разрываясь между Востоком и Западом. Это очень банальное наблюдение. И в музыке это есть. Послушай нашу эстраду - не зря же Киркоров, прости господи, перепел Таркана. А в Иране мы ехали и слушали группу БЛЕСТЯЩИЕ, песню "Восточные Сказки", где вставлен огромный кусок в исполнении известного персидского певца - и вот, БЛЕСТЯЩИЕ в Иране в таком контексте существуют, и никто не знает, что это русская группа. А если послушать нашу поп-музыку, которая в определенном смысле является эквивалентом современного народного творчества с его наивностью и примитивизмом, то там восточного тоже очень много - начиная от прекрасного композитора Меладзе и кончая каким-нибудь Шуфутинским. Эти распевы, цыганщина в нашей попсе была укоренена всегда. Откуда? А это то самое коллективное бессознательное, просто мы, THEODOR BASTARD, реализуем его в другой форме. Но, по сути, это наши собственные корни.



Екатерина: Вы гастролируете по городам и России, и Европы - это вам что-то дает?
Федор: Конечно. Концерты дают больше всего. Два месяца упорных репетиций, когда каждый день пытаешься просчитать варианты, думаешь, как правильно составить сет-лист, чтобы это работало на концепцию, и всё такое прочее, не сравнятся с тремя подряд концертами. Эти три концерта дают понимание, куда нужно двигаться, где слабые места в песнях, где энергетические провалы... Это живое чувство, где-то риск, где-то смелость. Почему мне нравится импровизация, какие-то непродуманные моменты - они не сковывают. Я выхожу на сцену, и вроде я абсолютно готов, но я не знаю, что из этого выйдет. Бывает, что провалился, а чувство удовлетворения осталось, и публика хорошо отреагировала. В этом есть интрига: идешь на концерт и не знаешь до конца, чего ждать, что именно через тебя пойдет. Не зря многие говорят, что мы более концертная группа, нежели студийная, потому что в студии все приходится продумывать, а возможности записать наш концертный энергетический посыл у нас попросту нет.

Екатерина: А концертные альбомы?
Федор: Концертный альбом у нас был - "Суета". Но чтоб сделать концертную многоканальную запись с хорошим звуком, нужна менеджерская история, а нас как независимых музыкантов она пока обходит стороной. У нас были не многоканальные записи, а где как записалось - может, с пульта, но там баланс инструментов уже не подправить. Любому звукооператору известно, что концертным звуком можно восхищаться, но, будучи записан с пульта, он становится другим, потому что выстраивается под конкретный зал и конкретный аппарат. То есть, проще говоря, концертный альбом - это такая же трудозатратная и дорогая вещь, как и студийный альбом. Сейчас есть идея записать живой DVD, потому что Интернет и всё современное медиапространство изменило подход - недостаточно слушать музыку, нужно ее еще смотреть. Мы хотим снять просто live и совместить хорошую видеозапись с хорошей студийной записью. Заработаем на концертах, на продаже дисков, поднакопим денег и сделаем. Это самые ближайшие планы.
Я вот комнату построил хорошую вокальную. Теперь для записи вокала нам никакая студия не нужна. Те же условия, за которые в студии я платил бы тысячу или две тысячи рублей в час, а потом бы понимал, что вот тут надо перепеть, а тут переписать, и опять бы платил за это кучу денег и в очереди стоял, я теперь имею дома. Мы и комнату, где мы репетируем, построили сами. Наш клавишник сделал схему помещения, включая вентиляцию, звукоизоляцию и всё остальное, по этой схеме мы купили стройматериалы, переоделись в рабочую одежду и построили. У нас всегда был такой подход. Конечно, он иногда сковывает в том плане, что мы и на сцене хотели бы иметь безумное шоу, и на бОльших площадках выступать, но не хватает средств. Хотя мы всегда тяготели в творчестве к каким-то визуальным формам, и сейчас делаем видеоинсталляции на концертах, а еще снимаем публику и подмиксовываем это в видеоряд. Получается некий первобытный эффект: когда люди видят собственное изображение, непонятно откуда взявшееся - а у нас есть на сцене специальные спрятанные камеры, направленные на публику, которыми мы управляем с ноутбука - они начинают прыгать, размахивать руками... Получается такое дополнительное взаимодействие с публикой. И все равно не хватает возможностей сделать всё так, как я хочу.

Екатерина: То есть все в деньги упирается?
Федор: Ну да. Хотим, например, сделать концерт на природе - а для этого что нужно? Грузовики, генераторы, оборудование, еще снять ведь это всё надо... Уже третий год мечтательно вспоминаем об этой идее и - откладываем ее на потом.

Екатерина: И еще напоследок о синтезе культур, а точнее, о сингле "Tapachula". Тут присутствует и Карелия, Русский Север, куда ты тоже ездишь постоянно - в виде плашек из карельской березы, - и индейская музыка, записанная на диске, с соответствующим рисунком, и сам CD - символ современных технологий.
Федор: Планировалась презентация нашей русскоязычной песни "Иду, Иду", которая понравилась фанатам с первого же исполнения на концерте. Куча отзывов была, в Интернете ее люди выложили... Мы решили ее записать и презентовать сингл. Придумали березу, всё соответствовало эстетике. А потом, когда береза уже была напилена, я понял, что не хочу издавать эту песню как заглавную. Ну никак не отражает она дух альбома, который посвящен индейцам! Кроме того, она мне кажется попсовой, похожей на русский рок, и меня это смущает. Она хорошая, но у многих участников группы есть ощущение, что когда мы начинаем делать что-то такое мелодичное-упорядоченное, мы сами себя предаем. Хотя мы не сознательно это делаем, не думаем о коммерческом успехе. И мы решили издать ее бонусом. Все равно она ни в какие альбомы не войдет. А песню "Tapachula", которая была написана для саундтрека к фильму "Загадки нашего я", мы доработали, и она стала заглавной в сингле. Вот и получилось, что в оформлении диска - узоры индейцев майя, а прикреплен он к русской березе. И, несмотря на хаотичный характер случившегося, это полностью отражает наш музыкальный подход. Но так получилось не сознательно, не было намерения что-то объединять. Как и в песнях: берем европейскую музыкальную основу - приходит Яна и вдруг по-восточному поет. Мы думали, что тут должен быть трип-хоп, голос европейский... а ничего подобного. И вот так постоянно происходит.

Послушать песню "Tapachula"

Фото (кроме последнего): Alexander CORVUS

Автор: Екатерина Борисова
опубликовано 18 января 2011, 19:51
Публикуемые материалы принадлежат их авторам.
Читать комментарии (1) | Оставьте свой отзыв



Другие статьи на нашем сайте

РецензииTHEODOR BASTARD - "Oikoumene"Екатерина Борисова30.03.2012
Рецензии"Ситка Пит 2012-02" (THEODOR BASTARD, I.D.Ch, THE SLOE, Na-Hag, APRIL TWINS, DEAD SILENCE HIDES MY CRIES и др)Хагнир03.09.2012
СтатьиМагия древнего звука в самом центре города (THEODOR BASTARD в "Underground Music Hall", Киев, 15.08.2012)Валерия Соколовская29.08.2012
СтатьиПутешествие в место силы (THEODOR BASTARD в клубе "Зеленый Театр", Киев, 22.08.2013)Валерия Соколовская29.08.2013

Другие статьи
   
  Rambler's Top100
 
Copyright © 2002-2024, "Наш Неформат"
Основатель
Дизайн © 2003 (HomeЧатник)
Разработка сайта sarov.net
0.08 / 6 / 0.011