...Ветер напомнил о чем-то очень важном. "Зачем я здесь?" - в очередной раз подумал Человек. Дорожная сумка указывала на то, что это путешествие было не спонтанной прихотью, а подготовленным решением. Еще в мозгу смутно маячила мысль, что к этому имеет какое-то отношение Звезда. Или звёзды. Поди теперь, разберись. Единственное, что Человек помнил твердо - это то, что приехал сюда из другого места, в котором прожил всю предыдущую жизнь. "Хорошо бы еще разобраться, куда это сюда" - мрачно резюмировал про себя путешественник...
Плейшнер шел по улице... Вряд ли я так сильно похож на персонажа Юлиана Семенова, но у меня было точно такое же чувство: будто я иду на явку. Путь до жилища Жени Глюкк был извилист и совершенно незапоминаем. А если бы вы услышали инструкции по открыванию калитки во двор, то наверняка подумали бы, что там расположена конспиративная квартира известной в узких кругах конспираторши. После тщательного выполнения всех предписаний металлическая дверка в массивных железных воротах с неохотой отворилась, впуская меня во двор... Жилого дома? Никогда не думал, что слово "двор" может быть использовано в подобном антураже - разве что это тюремный двор. Войдя во двор Жени Глюкк, сразу попадаешь в длинную узкую каменную кишку. Слева нависает облезлое запыленное здание с мутными окнами. По правую руку ползет отштукатуренный забор, по вершине которого змеится колючая проволока (или проволоку уже дорисовало мое воображение?). А взгляд упирается в невысокое здание из красного кирпича с черными решетками на окнах. Как в такой обстановке зарождается оптимизм, я представляю с трудом, но живущая здесь девушка наполнена оптимизмом до краев.
Парадная (ну надо же применить такое слово к тому, что являет собой стандартный подъезд питерского дома!) не располагает для неспешного пешего марша по ступенькам, а буквально толкает наверх, туда, где неказистая деревянная дверь охраняет коммуналку от непрошеных гостей. Ветхая старушка, открыв дверь, подозрительно смотрит на меня, но Женя тут же выходит из комнаты и приветливо улыбается. Очень сложно представить ее на сцене, такую домашнюю и обаятельную. И вообще возникает ощущение, что мы знакомы с ней уже много лет. Разумеется, тут же перебираемся на кухню (где же еще беседовать старым знакомым?) и наполняем стаканы свежим чаем. "А, может, есть желание выпить вина?" - спрашивает хозяйка. Такого желания нет. "Это у нас для гостей. Давно уже стоит" - поясняет Женя, пряча бутылку неплохого вина на прежнее место. Ведущая радиопрограммы (а Женя, кроме всего прочего, еще и ведет собственного сочинения передачу "Русский рок" на питерском "Радио Рокс") не нуждается в дополнительных стимуляторах для поддержания беседы. Разговор бежит непринужденно и постоянно сопровождается взрывами смеха. Так что если вам в какой-то момент покажется, что тон разговора весьма напряженный, знайте: именно в этот момент нам смешнее всего. Женя вообще редкостная хохотушка, и говорить с ней серьезно дольше двух минут невероятно сложно. Женечка разливает чаечек, я болтаю в кружечке ложечкой, а диктофончик, подозрительно похрюкивая, начинает крутить ленточку.
Старый Пионэр: Прежде всего, какие новости в группе?
Женя Глюкк: К нам приехал бас-гитарист из Минска. Мы нашли его честно по Интернету. Кинули сообщение, согласно искусству фэн-шуй, что группе требуется "в меру распальцованный" басист. Тут же откликнулись три басиста. Один был басистом Павла Кашина. Мы его не взяли, потому что он мог только на сессионную работу приезжать, а нам нужен был только постоянный музыкант. Откликнулся еще один парень, который написал, что он дирижер оркестра и басист. А потом выяснилось, что он живет в Минске. Нас это напугало, но человек бросил все и приехал. Мало того, его фамилия - Голицын. Имя - Игорь.
СП: Много уже репетиций вместе провели?
Женя: Репетиции у нас в той комнате (жест рукой в сторону дальней комнаты). У нас здесь репетиционная точечка - небольшая, но уютная. Поставили туда электронные барабанчики, пультик какой-никакой и тихо и спокойно репетируем. Поэтому репетиции у нас так или иначе каждодневные. Соседи просыпаются от звука баса, потому что бас-гитарист у нас живет в той же комнате, и по низкой частоте их пробивает. Я их воспитываю. Сначала тут раздавались крики и скандалы, теперь они живут мирно, похоже. То есть репетиции у нас происходят, концерты играются.
СП: Материал новый накопился?
Женя: Естественно. Мы сейчас собираемся писать альбомчик. Причем нового сейчас так много, что мы уже думаем, в какую сторону все это повести. Даже мой звукорежиссер Джексон - который сейчас завис между Испанией и Америкой, с театром "Лицедеи" катается по миру, тоже сказал: "Давай-ка, барышня". Я сказала: "Давай". И он уже даже дал кое-чего, что я сейчас показывать не буду.
СП: Женя, расскажи, пожалуйста, о "Мафозах", первом твоем альбоме.
Женя: Все песни, которые я пою, автоматически являются и стихами. У меня многостаночное производство получается, я эти же стихи отдаю в какие-то детские журналы, и они их печатают уже как тексты. И вот эти песенки - "Корзиночка", еще какие-то - считаются "мафозами". Вообще "мафозами" мы называем все, что творчески и литературно зарисовано непонятно куда. И они иногда возникают, иногда пишутся. Там, естественно, есть какие-то штучки, которые петь нельзя, а можно только читать. А другие можно петь. А третьи можно петь с оперным певцом. И так далее. В общем, первый альбом, поскольку он был совсем экспериментальный набросок - он и есть "Мафозы". Туда вошла часть песен, которые мы потом переделали немного в другом звуке, а часть так и осталась только на нем. Этот альбом был издан Тропилло очень маленьким тиражиком, потому что мы не ставили задачи его промоутировать. Когда он был издан, как раз в этот момент мы переписали часть песен в новом звуке и добавили нового. Мы шагнули вперед, и поэтому его отложили в сторону - то есть он вроде есть, но для себя.
СП: Значит, вы его завернули насовсем?
Женя: Я думаю, что, может быть, через какое-то время его имеет смысл поднять, но пока смысла не вижу никакого. Пускай все так и будет. То есть, грубо говоря, как вот у НОЧНЫХ СНАЙПЕРОВ был издан "Детский Лепет" в свое время. Там есть какие-то песни, которые были потом переписаны. Здесь та же самая ситуация. Они "Лепет" записали много раньше, но активно он начал продаваться только после "Рубежа". Я очень люблю сиюминутность. Я считаю, что раз группа живая, действующая, играющая, то нужно показывать людям то, что происходит сейчас.
СП: А "Мафозы" были записаны уже с ГРУППОЙ ПРИКРЫТИЯ или с сессионными музыкантами?
Женя: Дело в том, что ГРУППА ПРИКРЫТИЯ - это что такое? Как мы встретились с барабанщиком, так и возникла ГРУППА ПРИКРЫТИЯ. Остальные люди приходили и уходили. Разные ситуации были. Гитарист у меня был, а покинул группу просто потому, что упал и разбился. Это было в самом начале. Понятно, что прошло какое-то время, и мы начали играть с новым гитаристом. Барабаны и я - это наш костяк. Так вышло исторически, я не думала, что с барабанами можно костяк основать. Сейчас стабильный постоянный состав. Мы, правда, сменили бас, но сменили его по объективным причинам. Мы никого никогда не выгоняем. Просто спился полностью наш басист, ушел в белую горячку. Где он сейчас, мы не знаем. Человек просто пропал. Это вполне музыкальная ситуация, я думаю, мы не единственные.
И сейчас у нас группа непьющая. Поэтому, когда нас куда-то пригласили и спросили, что мы будем пить, мы сказали, что не пьем. У нас может выпить ритм-секция, но не особенно сильно. А гитарист у нас выглядит так, что никогда не скажешь, что он не пьет. Ну, правда, он уже не пьет. Вообще уже не пьет никогда. Очень смешно, когда где-нибудь играешь, и возникают подарки в виде бутылок водки, виски или еще чего-нибудь, и мы на это смотрим тупым взором: "А зачем нам это?" Нам этого не надо. Поэтому-то, когда нас спрашивают, что мы будем пить, наш гитарист - вот с той самой физиономией, по которой сразу видно, что он будет - говорит гордо: "Сока какого-нибудь". Все сначала думают, что группа издевается.
СП: А сок вам никогда на сцену не ставили?
Женя: Ставили на сцену, но это обычно персонально мне. А парням все равно считают, что надо что-то покрепче. А один за рулем и не пьет, другой вообще не пьет, третий не пьет, потому что не пьют двое остальных. Не пьет за компанию.
СП: А плюшевые игрушки?
Женя: Игрушки нам не дарят. Наверное, у нас очень серьезно выглядит коллектив. Мы, наверное, так страшно выглядим, что у нас какие-то другие события происходят. Картины дарят какие-то непонятные. Мы их прибиваем в этой квартире, чтобы народ мог ориентироваться, куда здесь идти, и где находится то или иное место. Когда спрашивают: "А как бы мне попасть в место не столь отдаленное?", - мы говорим: "А вот там висит картина с березками, идите к ним". Они так вписываются в интерьер, что я забываю о том, что это подарок. Мне кажется, что так всегда было. Мы быстро привыкаем к вещам. У нас в группе сейчас четыре Тельца. Как сказал один из музыкантов: "Вам надо назвать коллектив СКОТОБАЗА". Четыре Тельца, четыре невозмутимых персоны. Невозмутимость полная. Недавно мы где-то играли, нас спросили: "Вы играете первыми, а на саундчек когда придете?" Мы сказали: "Саундчек нам не нужен". Они упали в обморок: "Как не нужен?!" Мы подтверждаем: "Во сколько концерт? В пять? Мы приедем в полпятого, настроимся и сыграем". Мы прикинули, что нам полчаса хватит. Что такое саундчек? Придти в двенадцать часов дня поиграть, чтобы потом всё расстроили, а нам потом снова все заново отстраивать? Нафиг надо. Мы просто знаем уже, как должны звучать.
СП: Вам полчаса хватает?
Женя: Да. Когда мы выступали у Ника Рок-н-Ролла на фестивале "Сирин", то вообще от выноса инструментов на сцену до начала первой песни у нас ушло пятьдесят секунд. Но там, правда, барабаны были уже отстроены. Барабаны же - основная проблема. Когда играют несколько коллективов, пусть отстраиваются барабаны, если есть возможность. Пусть. Но почему на нас? В свое время точно так же мы должны были играть перед группой КРЕМАТОРИЙ. У нас спросили про саундчек, а мы сказали: "А можно ему крутить ручки во время нашего выступления?" Нам сказали: "Нет". "Тогда нам саундчек не нужен" - сказали мы. И мой барабанщик сказал простую вещь: "А пусть барабанщик КРЕМАТОРИЯ сам настроится. Чего это я буду стараться для него, стучать по рабочему, по тому, сему?" Нагло, конечно, но что делать. Вот такая концертная кухня.
СП: Какой был последний концерт?
Женя: Последний концерт был в клубе "Арктика". Фестиваль назывался очень смешно - "Металлическая атака". После этого друзья и слушатели начали мне писать письма с вопросом: "Женя, ты теперь играешь металл?" Мне ничего не оставалось, как отвечать: "Да я все время играю металл". Ну, а что? Раскачано звучит, значит - металл. Пришли мы, стали играть непонятно что. Народ, правда, сказал, что весело. А там еще выступали всевозможные коллективы вроде GREAT SORROW. Потом Лерман подошел, пожал руку, сказал: "О, здорово! Я не знал, что это так. Хочу вашу пластинку в дар". Мы ему подарили. "А что, - сказал Лерман, - у вас, конечно, не металл, но хард, почти металл". "То есть, можно сказать, что мы металлисты?" "Можно". И нас тут же через неделю пригласили играть в этом же клубе опять в какой-то металлической или альтернативной программе. Нам, в общем-то, все равно, как нас назовут. Конечно, не металл, но как это называется?
СП: Публика ведь приходит на экстремальный "тяжеляк"...
Женя: Публике все равно. Выяснилось, что если в музыке что-то есть... У нас же весело на сцене. У нас же на сцене четыре человека типа "тупой и еще тупее", если так можно наш коллектив назвать. Зрители это чувствует, им тоже становится весело. А когда людям весело, им уже все равно, в каком это стиле. И, потом, что такое "металл"? "Металл" - это когда стадион, когда отстроен звук, когда приехала серьезная западная группа в качестве хэдлайнеров, тогда все звучит. А когда на сцену клуба выходят раскрашенные мальчики, начинают рычать хриплыми голосами и пытаться играть музыку... Это что, "металл"?!
СП: Именно это в провинции и называют "металлом". На никаком звуке, на неотстроенных инструментах и с таким рыком, что никто не догадывается о том, на каком языке песня. В глубинке, прежде всего, играют либо панк, либо "металл". Во всяком случае, считают, что играют именно это.
Женя: Надо нам к вам в город приехать. Тогда нас окрестят панк-металлистами. Мы так тоже можем. Мы иногда так экспериментируем, когда становится совсем скучно. Часть песни можно так прокричать. Когда, например, я пою "Чтоб Ты Сдох", металлистам очень нравится. Я чувствую, что это для них песня создана. С ними во время нее что-то происходит - взор блестит, "браво" кричат. Мы начинаем после этого что-нибудь спокойное, так они уже не то чтобы с напряжением, а с интересом: "А это что такое? А где металл?" Это и есть "металл"!
СП: Значит, металлисты вас нормально принимают...
Женя: Нас всегда нормально принимают, потому что нам сейчас не стыдно за группу. Когда было самое начало, было непонятно, то ли в эту сторону двигаться, то ли в ту. А теперь ясно, что можно делать все, что хочешь. Направление неважно. Поэтому делаем все, что угодно. Я знаю, что у нас все - профи, я знаю, что хорошая ритм-секция, ровненькая, я знаю, что гитарист хороший. Ну, странненькие тексты, смешные. Ну, специфическое звучание в целом. О нас можно говорить все, что угодно, но таких, как мы, больше нет. Получается, что у группы есть индивидуальность. Кому-то это может нравиться, кому-то нет. Это дело каждого, но не наше. У нас на следующей неделе два концерта - один металлический, а второй - акустический. А чего? Мы же - тихая акустическая группа. Сыграем тихий такой концертик. Мы уже придумали, как. У нас барабанщик возьмет с собой электронную бочечку, тихо-тихо сядет в уголочке, а мы тихонечко сыграем наши металлические песенки. И все будут считать, что это акустика. И так можно. Я вообще не понимаю никаких рамок. Если есть песня, если есть мелодия, то ее можно сыграть и так, и так. Группа KISS играла же акустический концерт.
СП: У Диброва и I.F.K. акустику играли, и ничего.
Женя: Тоже ничего. У нас и КОМА играла акустический концерт. Я видела это лично. И мне это даже больше понравилось, чем их металлическое воплощение. Это было очень красиво. С акустическими гитарами сели и начали. Очень душевно.
СП: А у Ника Рок-н-Ролла вы что играли? Металл или акустику?
Женя: Да черт его знает. Нас же тогда Гурьев обозвал гранж-мюзиклом, за что мы ему благодарны. Я бы в жизни не придумала, как нас обозвать. Мы играли нашу странную программу, в которую затесалось два романса. У меня стали спрашивать: "Женя, ну зачем вы эти два романса пели?!" В то же время подошел какой-то дядька и начал просить переписать ему именно эти два романса. Черт его знает. Тоже еще непонятно, романсы ли это. Но мы отнеслись к ним именно так, пусть и остальные воспринимают их как романсы. Одна песня у нас там была даже под чистый "плюс". В этот момент мы ходили по сцене, что-то там делали. Это потому, что она "Попса" называется. Еще до той "Попсы" (подразумевается известная песня БРИГАДНОГО ПОДРЯДА, спетая проектом РОК-ГРУППА - прим. СП) мы написали свою "Попсу". Вот в тот момент, когда поются слова "хотя люблю, конечно, гитариста", он не играет, вообще никто не играет. Мы просто друг друга любим. Можно делать, что хочешь.
СП: Новый альбом у вас будет в таком же звуке, что и "Поехали!"?
Женя: Нет. Новый альбом у нас будет совсем в другом звуке. Мы хотим сделать серьезный альбом.
СП: Это что значит?
Женя: Это значит, что мы отнесемся к звуку со всей серьезностью. Мы будем делать не так, как получится, а так, как нам нужно. На "Поехали!" элемент случайности, безусловно, присутствовал. Мы его не отметали, потому что у нас выхода другого не было. Я потом читала всякие рецензии, меня они смешили. Особенно московские. Там писалось, что "сырость", "неприглаженность", как хорошо, а эта "сырость" получилась-то случайно. Кто же из петербургских музыкантов хочет иметь "сырость и неприглаженность"? Все хотят пригладиться и звучать не сыро, а сухо. А сейчас мы будем копать вглубь, а не вширь. Надо всегда знать, что ты хочешь получить от конечного результата. Стремиться надо хоть к чему-то. Понятно, что получится все равно нечто другое, но хотя бы стремиться к этим целям. Поэтому, когда нам на студии сказали: "О, как непосредственно получилось, оставим", - мы сказали: "Сотрите это к чертовой матери, потому что этого у нас будет еще выше крыши. Давайте это уберем и оставим только то, что параллельно и перпендикулярно". Все остальные вещи добавятся сами по себе. Так и происходит. Когда мы писали гребенщиковскую "Она Может Двигать Собой", там есть всякие добавки текстовые. Мы нашего звукорежиссера - Диму Атауллина - просто умоляли убрать их, потому что изначально их там было куда больше. Зачем все эти всхлипы, вздохи? Я уже знаю, что-либо при сведении, либо еще как-то, но что-то добавится все равно. Нам хочется принципиально в другом звуке записать альбом.
СП: Неужели нужен рафинированный, гладкий звук?
Женя: Не-не, я не об этом говорю. Все равно свободу никуда не уберешь. Я просто думаю, что там будет больше работы с сэмплами и со всеми этими техническими штучками. К нам подключается саундпродюсер, который делал "Гуттаперчевого Мальчика" на пластинке.
СП: Хочется более современного, как теперь говорят, звука?
Женя: Дело в том, что для того, чтобы сделать альбом "более современным", нужно жить в Москве, записываться у определенных людей, проходить через определенный мастеринг и платить определенные деньги. Вот и будет более современно. Я не слышу музыки, которая звучит более современно. В России более современного нет. У нас очень современно звучит группа TEQUILAJAZZZ - так она всегда звучит современно. И кто говорит, что это современно звучит? Она звучит и звучит себе. А когда возникает коллектив какой-нибудь, где-нибудь, на какой-то радиостанции крутится, это что, современная музыка? Нет, конечно... А в то же время, вроде как и современная, потому что они же записались в нужном месте у нужного продюсера, заплатили нужную сумму. Вот они и современные. Мы не будем делать более современный альбом, потому что у нас все равно не получится. В данном случае мы сделали простую вещь: каждый занимается своим делом. И никто не лезет в работу саундпродюсера. Пускай он делает то, что считает нужным, даже если нам это кажется неправильным. Пускай аранжировщик делает то, что он считает нужным, даже если остальным кажется, что надо не так. То есть никакого группового творчества. На фиг эту группу.
СП: Да здравствует личная ответственность!
Женя: Да! Личная ответственность каждого за общую групповуху.
СП: А не получится, что "пуговицы пришиты намертво, не оторвешь"?
Женя: Ну и хорошо. Нужно носить курточку.
СП: А если они к жопе пришиты?
Женя: Если к жопе, то это будет дизайн и перфоманс. Пуговиц нам не жалко, еще нашьем. Я хочу ответить за тексты, вокал, частично за аранжировки и за клавиши. И больше ни за что отвечать я не хочу. Саундпродюсер пусть отвечает за свои сэмплы, которые он туда впихнет. Бас-гитарист отвечает за свою партию. И все. Нет, понятно, что всё равно все друг друга послушают, но если саундпродюсер посчитает, что данная партия гитары в этом месте не нужна, пускай он ее выкидывает. Если он посчитает, что я спела лишний куплет, который портит концепцию песни, пускай выкидывает его к чертовой матери.
СП: Как это выкидывает?! Ведь за тексты не он отвечает, а ты?
Женя: Я отвечаю за тексты, но каждый должен проделать свою часть работы талантливо, можно сказать гениально, а потом отдать человеку, который смотрит, как режиссер, на все это. Как спектакли делают в театре? Сделают много-много всего, а потом отсекают лишние сцены. Был такой спектакль Бермана - "Счастливые и нищие". Собрали весь материал. Материала было на три часа. Он когда смотрел - хохотал, но потом сказал: "Ребята, три часа спектакль идти не может. Должно быть два отделения общей сложностью не более двух часов десяти минут. Пятьдесят минут нам нужно выкинуть". И по живому пошел резать. А что делать? Кучу сцен просто выбросил. Потому что зрителям тяжело. То же самое и здесь. Если есть лишний текст... Пушкин "Бесов" сокращал! А уж мне-то...
СП: Почему на втором альбоме сократили целую песню - "На Злобу Дня"?
Женя: Ее не сократили. Я сейчас все объясню. Когда у меня с промоутерской фирмой долгие тяжбы велись, получилось, что мы альбом выкупили с помощью моих друзей, вот этих "Автомобильных масел", спасибо им большое. Я откупилась от Москвы. Я Москве заплатила 700 долларов плюс еще 300 сверху. Это была единственная группа, которая отдала деньги, хотя могла и не отдавать.
СП: У кого и как вы выкупали альбом "Поехали!"?
Женя: Рассказываю. История была следующая. Когда мы поехали в Тюмень на фестиваль "Сирин" с подачи Гурьева, мы там стали одной из групп, которая очень понравилась. К нам сразу подбежал какой-то дяденька местный - Рафаэль его звали - с криками, что сейчас же заключит с нами контракт. Еще там что-то такое происходило. Действительно, был хороший концерт, там кроме нас еще ДЕТИ ПИКАССО выступали. В результате я даже видеозаписи концерта не имею, мне ее не отдали. И тут постарались вот те мои промоутеры. Они имели отношение к одной из крупных фирм, которая занималась скупкой коллективов с тем, чтобы придержать ситуацию на рынке в целом, я так это понимаю. Они нам дали денег, мы подписали сумасшедший контракт - я его могу показать. Они нас обманули.
Ситуация следующая. Приходит группа. Панк-группа с женами, любовницами, гитарами, собаками и не помню кем еще в кафе. Мы садимся, подписываем красивый контракт, согласно которому в нас будут вкладывать кучу денег на рекламу, на атрибутику. Мы долго обсуждали, какие флажки должны быть - такие или сякие. Все серьезно. Москва. Мы думаем: "Ну, вот оно, наконец-то! Счастье привалило!" А мы за это должны записать три альбома. Причем они их нам оплатят. Счастье для группы полное. И денег-то нам много не надо, потому что мы же творческие люди. Если мы сможем заниматься творчеством и жить на эти деньги, то зачем нам больше? Сразу дач в Калифорнии мы не хотим. Через пять лет, когда мы станем крутые, как нам рассказывали промоутеры - конечно, а пока ладно, проживем без дач.
После этого начинают происходить пробуксовки. То одна, то другая. Начинается, как всегда это с Москвой бывает, с малого. "Давайте сделаем флайеры на фестиваль "Сирин". Мы приедем, вы эти же флайерочки и плакатики продадите, еще сами же на нас и заработаете, господа промоутеры" - говорю я. И тут начинается "некогда" да "не успеть" и так далее. В результате там нашими фотографиями, флайерами и прочим торговал кто угодно, только не наши промоутеры. "Ну, лохи, не умеют" - подумали мы. Потом второй раз не умеют, третий раз не умеют. Потом начинают втыкать палки в колеса. Потом начинается уже совсем непонятно что: "Женя, мы твой альбом не выпустим, потому что надо подписать что-то еще". Я говорю: "Ребята, мы уже все подписали". Мы пошли к юристу, чтобы понять, что мы подписали. А юрист говорит: "Вы сумасшедшие, что такой договор подписали". Согласно этому договору один диск они могли нам нарезать и сказать: "Это тираж", - потому что там было написано "не более десяти тысяч", а вот про "не менее" не говорилось. А все авторские права на этот альбом уходили к ним - на музыку, на тексты. Они могли делать с ним все, что хотели. Мы тогда уперлись рогом, потому что поняли, что не увидим счастья с этими людьми. Люди, которые делают свою маленькую промоутерскую компанию, работая при этом в большой, и не знают элементарных вещей, не могут вызвать доверие.
Мы на этом год потеряли. У нас год пластинка не выходила только потому, что была вот эта история. Естественно, никто не хотел в это ввязываться. Кому нужен лишний геморрой с Москвой? Разбирайся, Женя, сама. Ну, я и разобралась. Я пошла к одному знакомому, который подарил мне зонтик, и сказала: "Помоги, пожалуйста". Он сказал: "Хорошо". Дал денег на то, чтобы выпустить пластинку. А мы тогда уже были очень злые на этих промоутеров, и поступили, как панки. Мы сказали: "А идите вы в жопу, промоутеры дорогие. Мы выпускаем пластинку. Так что хотите, ребята, мы вам сейчас вернем те 700 долларов, что вы нам давали на запись альбома и еще 300 сверху. Только отстаньте". Даже этого можно было не делать, но я честный человек, если я у людей брала 700 долларов, то их надо отдать. И, кроме того, меня восхитила ситуация, мне было дико смешно. Я подумала, что мы, наверное, первая в истории группа, которая откупается от промоутерской фирмы, чтоб она не занималась группой. В итоге альбом мы выпустили сами. Мы оплатили весь тираж. Почти. Мы выпускали его совместно с "Бомбой-Питер". Очень странно получилось, я уже сама не понимаю, что там и как. У нас в Петербурге какие-то странные взаимоотношения. "Бомба-Питер" выпустила наш альбом вроде как на наши деньги, но, с другой стороны, я периодически к ним прихожу и выпрашиваю свои пластинки - "дай мне столько, дай столько". Тут же я отношу их в какие-то магазины, которые попросили. И я понимаю, что у нас совместная любовь происходит. А поскольку я ненавижу отслеживать своих друзей, то думаю, что все довольны. То есть там происходит что-то тихой сапой - ну, и ради бога. Пускай.
Когда все это произошло, я поняла, что единственное наше достояние - это гласность. Мы применили эту гласность, стали бороться и победили. Они возненавидели нас, но сделать ничего не смогли. Между прочим, был очень странный случай. Мы едем с этим промоутером из Тюмени. Я говорю: "А у нас клип пластилиновый. Вот надо применить такой метод - сделать все клипы мультипликационными. И первую песню снять не про любовь, а про ненависть, потому что про любовь все поют. И вообще, смотри, как все здорово получается - мы таблетки "Глюкоза" купили. Надо это тоже использовать: таблетки имени нас". А через какое-то время появился известный всем проект. Совпадений много, черт его знает. Идеи могут витать с одной стороны, а с другой, когда к этим идеям имеют доступ люди, способные их реализовать самостоятельно, то кто его знает.
СП: Раз уж об этом заговорили - как вы делаете клипы?
Женя: У знакомых. Тот же пластилиновый мы делали у моей приятельницы. Она очень хороший художник. Вообще, как группа может делать клип? Минимум надо пять тысяч выкладывать, если делать его качественно. Если делать, как попало, то все равно - тысяча. Если делать вообще неважно как, то можно и за бесплатно. Вот у нас этот вариант и произошел - бесплатно.
СП: Ладно, клип записали, а ротация клипа?
Женя: А ротация клипа - это только деньги. У нас в стране шоу-бизнес так устроен, что без денег ничего не бывает. Платят все и за все. Здесь я никакой тайны не открываю. Можно быть личным коллективом промоутера, на который он ставит, или звукозаписывающей фирмы, и лучше не выпендриваться, а делать то, что тебе говорят. Есть второй вариант - найти спонсора и деньги. ДИСКОТЕКА АВАРИЯ наиболее мудро существовала из попсовых коллективов в плане шоу-бизнеса. Мне кажется, что у них идеальная ситуация: спонсор есть - не лейбл, а спонсор - и спонсор заинтересован в том, чтобы группа была популярна. А лейбл может быть заинтересован в том, чтобы сегодня была популярна одна группа, а завтра - другая.
СП: В таком случае кто будет выпускать ваш третий альбом?
Женя: Пока не знаю. Надо искать кого-то. Все равно хочется посотрудничать с большим лейблом. Скажу такую фразу нехорошую: с большим и ненаё...тым лейблом.
СП: Кто входит в этот список?
Женя: Они все, конечно, похожи, но я скажу. Я хочу поработать с "CD Land". Я буду работать с ними. Они такие же, как и остальные, но просто мне нравится директор. Он, по-моему, лучше, чем остальные. Человеческий фактор имеет большое значение.
СП: А, например, "Sony Records"?
Женя: Да не знаем мы там никого. Мы с удовольствием пойдем и на "Sony Records", если они пойдут к нам. Дело в том, что приходить на лейбл, оставлять пластинку, пусть эта пластинка поваляется в кучке вместе с остальными, - зачем это надо? Есть несколько вариантов. Можно альбом запиратить, а потом уже его выпускать... Есть много способов интересных. Шумов из группы ЦЕНТР вообще себя только в Интернете вывешивает. Нам это не надо. Мы хотим все-таки альбом продать. Есть другой вариант - найти маленький симпатичный лейблик. У нас сейчас такая ситуация, что первый альбом - коту под хвост, второй - ознакомительный, а третий альбомчик хочется сделать серьезным. Но унижаться мы точно не будем. Это сто пудов.
Женя делает столь серьезное выражение лица, что мы снова начинаем смеяться. Одна сторона кассеты записана, а разговор только начинается. Ничего себе, "заскочил на полчасика"...
...Все эти мысли настолько отвлекли его от окружающей реальности, что он не заметил, как лента эскалатора закончилась, а его ноги привычными движениями давно переступили через надвигающиеся металлические зубцы, похожие на машинку для стрижки. Он не заметил даже, что идет по ярко освещенному залу к стеклянным дверям, немного приоткрытым сильным потоком воздуха...
Купить
СП: А плюшевые игрушки?