Берегите тепло (Олди и его КОМИТЕТ) (окончание)


ОлдиМногочисленные утверждения, что с КОМИТЕТА в Советском Союзе, а позднее в России, начался реггей, конечно же, небезосновательны, хотя и не полностью справедливы. Во-первых, Олди был не совсем первым в этой области. Реггей пробовали играть и Гребенщиков, и ВОСКРЕСЕНИЕ, можно даже Барыкина вспомнить, но для них это было кратковременным экспериментом, не получившим никакого развития. Более того, для них это не несло в себе почти никакой философии. Для Олди же музыка реггей была неотделима от растафари. Правда, в 1986 году в Питере появился еще один человек, которому изначально было важно играть roots-reggae с акцентом на растафарианские идеи - Андрей Куницын, называвший себя Доктор I-Bolit и работающий под этим именем и по сей день. Если следовать хронологии, первым музыкантом, начавшим целенаправленно играть реггей у нас в стране, следует считать его, но дело в том, что Доктор Ай-Болит практически не выезжал из Питера, поэтому был мало кому известен за пределами питерской тусовки. КОМИТЕТ же активно гастролировал с 1988 года, поэтому если Олди, строго говоря, и нельзя считать первооткрывателем этого стиля в России, то популяризация реггей у нас в стране - несомненно, его большая заслуга.

Другое дело, что это была популяризация скорее идеи реггей, формирование представления о реггей. Как вспоминает клавишник Андрей Коломыйцев, в 80-х, когда Олди зафанател от Боба Марли, он стал пытаться делать что-то похожее, но сводилось все к подчеркиванию слабой доли ритма. Над риддимами - характерными и не менее основополагающими для реггей ритмическими рисунками - никто не работал. Андрей говорит, что "до момента ухода Стэна КОМИТЕТ был реально интересен. Стэн ничего не знал про Хайле Селассие, но объяснял природу вещей так: "Всё, что растёт из земли, священно, потому что оно питается прахом героев". Такого рода телеги он гнал напористо и сурово". У Стэна был ни на что не похожий стиль игры, но они с Олди постоянно ругались, и в итоге Валера ушел прямо посреди записи первого альбома. После этого развитие группы стало зависеть практически полностью от Олди. А помимо отсутствия маломальских технических возможностей для записи, звучанием группы никто не занимался - ни о каком продюсировании не было понятия. В реггей же, как отмечает Коломыйцев, так не бывает - ямайские музыканты до сих пор кучкуются вокруг продюсеров и sound systems (т. е. группировок ди-джеев, звукарей и MC).

ОлдиДругие музыканты, в том числе Верешко, согласны, что музыка КОМИТЕТА не являлась реггеем в чистом виде. Их стиль описывали как "панк-реггей", но такого направления, в сущности, нет и не было. Панки, бывало, играли реггей - вспомнить хотя бы THE CLASH, - но никогда не проповедовали растафарианство. Музыку КОМИТЕТА на самом раннем этапе можно, пожалуй, охарактеризовать как панк в идеологическом смысле (имея в виду бунтарские тексты Олди) с акцентированной слабой долей. Но, по сути, это не панк и не реггей. Эта музыка, как ни тривиально это прозвучит, вполне вписывается в рамки такого явления как "русский рок". Самый яркий тому пример - "Колыбельная" со строчками про ветерана Афгана, рязанских матрешек и "огромную нашу страну". Не говоря уже про блатного "Мишату" (видимо, отголосок оставшейся в далеком прошлом колонии). Тексты Олди, какими бы абстрактными они порой ни казались, все равно всегда вращались вокруг "нашей гнилой системы" и были, что немаловажно, едва ли не важнейшей составляющей его песен. Точнее, этой важнейшей составляющей был он сам - КОМИТЕТ в глазах его поклонников обладал силой не за счет одаренных инструменталистов, творящих некую музыкальную "химию", не за счет тех самых риддимов, а исключительно за счет харизмы самого Олди. "Я так думаю, что русский "рокер" является вещью в себе, - соглашается Андрей Коломыйцев. - То есть продукт - не музыка и не стихи, а он сам. Олди был, по сути, художником поведения. Сам по себе продукт. С ним было интересно, общение становилось похожим на игру". Это многократно подтверждалось выступлениями Олди с посторонними музыкантами из тех городов, куда он приезжал на концерт, уровень профессионализма которых зачастую оставлял желать лучшего. Ну и, конечно же, отрицательные вибрации... фразы, повторяемые им словно упаднические мантры - "не время любить" и особенно "люди, торопитесь, завтра не будет..." - тяжестью его зычного голоса словно утягивали на дно глубокого мутного омута. В его мрачности проступало порой что-то болезненное, патологическое. Когда-то Олди сказал: "Всё, что мы делаем, можно обозначить одним словом - боль". Исчерпывающие слова.

ОлдиДругой важный момент заключается в том, что, как утверждал Олди, "реггей - это не только музыка". То, что, по его представлению, стояло за этим, то, что он понимал под растафарианством, было гораздо важнее. При этом вряд ли можно утверждать, что Олди досконально разбирался в религиозно-идеологических вопросах. Очевидно, что то "растафарианство", которое он проповедовал, было сочетанием его собственной жизненной философии и тех общих идей, о которых он узнал в 80-х, познакомившись с музыкой Боба Марли. В подробности он не вдавался - ведь "кто чувствует, тот знает". Олди пропустил через себя то, что инстинктивно уловил в реггей, и, преломившись через его мировоззрение, эти идеи дали то, что мы и слышим в его текстах. Примеры такого инстинктивного восприятия оригинальных музыкальных фрагментов есть и в "Кайе" - сравните припев "Где же ты кайя?" со строчкой Марли "Gotta have kaya now" (тоже из песни "Kaya", кстати), - и в знаменитой "Африке" и "Не Время Любить": песнопения на непонятном языке в этих песнях взяты из музыки к сериалу "Рабыня Изаура", который тогда как раз шел по телевизору. Пение это ребятам понравилось, но, поскольку языка (по всей вероятности, португальского) никто не знал, они просто воспроизвели все это так, как слышали. Плагиатом это, конечно, не назовешь, скорее, эти примеры свидетельствуют об определенной наивности. Олди действительно опирался в первую очередь на чувства, а не на знание. В известной песне "Jedem Das Seine" ("Каждому Свое") он поет "так сказал Джа", - но вряд ли он представлял себе конкретно, о чем именно говорил Джа. Скорее всего, имеет смысл заменить здесь Джа на самого Олди.

Отношение публики к Олди всегда было противоречивым. Мнения о нем были и остаются по большей части полярными - это легко прослеживается по записям и комментариям, оставляемым в Интернете теми, кто так или иначе его знал, а людей таких немало. Для одних Олди был гуру, кем-то вроде духовного наставника, другие находили достаточно поводов его ненавидеть; мотивы и тех и других имели мало отношения непосредственно к его творчеству. Поводами для нелюбви к Олди служили и печально известные случаи "кидалова" с его стороны, когда он либо не приезжал на концерт, либо находился на нем в состоянии, далеком от реальности, либо какие-то неафишируемые моменты, очевидно, связанные с запрещенными веществами. К тому времени, когда Олди переехал из Калининграда в Москву, отношение в городе к нему было уже не то, что прежде. "Он менял города, - признает Александр Верешко. - Тогда в Калининграде, куда он ни приходил, его отовсюду гнали и старались избегать". "Вещества" в его жизни, скорее всего, появились еще до приезда в Калининград. Они создавали проблемы и самому Олди, и его окружению. Году в 1992-м он сам озвучивал "стаж" в 12 лет. Несколько раз пытался лечиться, но каждый раз возвращался всё к тому же. Вроде бы в последние годы жизни ему все же удалось "соскочить", но здоровье было уже серьезно подорвано.

Олди, Москва, 1991Те же, кто видел в Олди учителя, похоже, не задумывались о том, откуда он почерпнул знание растаманских истин. Олди святым, конечно, никогда не был, и подобным поклонением частенько пользовался, что, в свою очередь, явно не всегда шло ему на пользу - в книге Фила описывается несколько очень ярких эпизодов, например, жизнь Олди в пещере на Мангупе, в Крыму. "Учителю" все норовили поднести "ништяки", а он, конечно, не отказывался... В "учениках" у него недостатка не было нигде. Коломыйцев считает, что во всем виновата чисто русская, по его мнению, привычка догружать вещи дополнительными смыслами: "Это следствие тяготения нашей публики к кумиротворчеству. У нас в стране артист сразу становится пророком и лидером. Это не что иное, как результат глубокой личной несвободы, которая мешает воспринимать вещи такими, какие они есть". Андрей, в свое время познакомивший Олди с собственноручно переведенными текстами Боба Марли и выпускавший самиздатовский музыкальный журнал "Вопросы олигофрении", настаивает, что реггей - это, напротив, только музыка. "А то, что играл Олди, действительно тюремный рок - то есть лагерный, тоталитарный". На самом деле, с ним сложно не согласиться. Именно отсутствие свободы в стране вызывало у Олди отторжение, и он эту "лагерность", разумеется, не воспевал, а просто констатировал. "Где есть власть, есть тюремный рок". Выходит, далеко не все, кто слушал Олди, слышали то, о чем он на самом деле говорил. Реакцией на его песни часто были проявления того самого духовного рабства и несвободы, о котором он пел. "Сам Серега как раз был свободен - во многом за счёт своего непосредственного окружения", - добавляет Коломыйцев. А если верить Филу, он и других довольно своеобразно учил не привязываться к вещам - и это еще до появления "Бойцовского клуба", как тот сам отмечает.

Альбом, вышедший в 1991-1992 годах в нескольких вариантах и под разными названиями (он назывался, например, "Reggae International", ходил с надписью "Ganja-Koenig-Legalize" или совсем без имени), стал первой и последней студийной записью группы. Более того, публика с тех пор так и не услышала от Олди новых песен, за очень небольшим исключением. Где-то в середине 90-х из-за внутренних противоречий перестал функционировать калининградский состав КОМИТЕТА, и третий альбом группы, работа над которым была начата, остается недописанным и забытым. "Этот альбом вообще был психоделичным, - вспоминает Александр Верешко, - там была, например, песня, которая называлась "Explosionsgefahr" - "Взрывоопасно". Олди же любил немецкие названия. Он где-то здесь в Кенигсберге увидел старый люк с такой надписью. И эта песня начиналась с барабанов, которые потом прокручивались задом наперед - совершенно невероятно! - и на фоне этого Олди медитативно играл на одной струне. И мы еще поймали какого-то знакомого парня, который просто кричал под эту музыку какие-то немецкие слова, как в фильме немецком". Но из-за разногласий саксофонист Андрей Брытков, объясняющий прекращение работы над записью пассивностью Олди, ушел из группы, и постепенно под вывеской КОМИТЕТА ОХРАНЫ ТЕПЛА начал выступать один Олди со случайными музыкантами, и то все реже и реже. И все чаще отзывы о таких выступлениях были возмущенными, недоуменными или полными разочарования.

Олди, Судак, сентябрь 1998. Фото: ФилОлди начал перебираться на лето в Крым, в Коктебель - о совместном времяпрепровождении там подробно рассказывает Фил в своей книге "Новая сказка о настоящем индейце". Впечатление от этих рассказов по большей части угнетающее: кажется, во второй половине 90-х Олди все больше и больше шел ко дну, а его фраза "мне ничего не надо" находила реальное воплощение в его образе жизни - он, например, потерял все документы, но, похоже, не переживал из-за таких пустяков. Еще в начале 90-х, если не раньше, он встретил некоего Чена, который стал "напарником" Олди - они явно нашли общий язык и поняли друг друга. Чен на время придал КОМИТЕТУ движущую силу - он сносно играл на гитаре, и наличие хоть одного неплохого музыканта делало возможными выступления группы. Вместе с Ченом Олди давал концерты в самых разных российских и украинских городах. Вообще после распада калининградского состава группы Олди где только ни видели. Он неожиданно где-нибудь появлялся, мог остаться жить на какое-то время, потом снова уезжал в неизвестном направлении. Легким на подъем он был всегда - по воспоминаниям тех, кто знал его еще в 80-х в Калининграде, отправляясь, скажем, в Питер на поезде, он мог взять с собой только авоську, в которой лежала палка колбасы и пара вареных яиц. Олди недаром говорил: "Лучше быть всю жизнь как ветер, чем всю жизнь за ветром гнаться", - но в этом обостренном стремлении ни к чему не привязываться все больше стала проглядывать безнадежность и пустота. Злопыхатели нередко прибегают к весомому, в общем-то, аргументу - мол, пару десятков песен написал и сторчался, полжизни на старом и уже знакомом материале выезжал. Сам он никогда ни перед кем не оправдывался и ничего не объяснял, но, учитывая общую тенденцию, наверное, можно даже предположить, что, перейдя несколько ранее от возмущения к созерцательной безнадежности, Олди в конечном итоге мог прийти к мысли о бессмысленности какого-то самовыражения в принципе. Если ни в чем нет толку, зачем вообще что-то говорить? Как он пел когда-то, "в чем смысл смысла"?

Чемодан, с которым ездил на концерты ОлдиВ пользу Олди, несомненно, говорит одно: его песни знают, несмотря на отсутствие нормальных записей, несмотря на то, что некоторые из них вообще не были записаны. Несмотря на то, что со стороны кажется, что сам Олди не предпринимал никаких дополнительных усилий, чтобы быть услышанным более широкой аудиторией, руководствуясь принципом "Джа все даст". Поэтому КОМИТЕТ ОХРАНЫ ТЕПЛА был в чем-то мифической группой, о песнях которой знали в основном по самолично записанным и распространяемым бутлегам кустарного качества и, собственно, по концертным выступлениям (этим объясняется то, что многие песни известны под разными названиями). Это группа, чья студийная дискография насчитывает всего один альбом, записанный, можно сказать, по счастливой случайности, - но, тем не менее, по-прежнему находятся люди, поющие песни Олди во дворах или на кухнях. В принципе, здесь подход Олди оправдал себя: он доказал, что для того, чтобы его музыка стала известна и дорога множеству людей, вовсе не обязателен промоушн и другое посредничество "Вавилона". При всей сложности своего характера, Олди шел к слушателям напрямую. Это движение не вышло за пределы андеграунда, но иначе и не могло быть. Период творческой активности Олди действительно был недолгим, но зато, как уже кто-то подчеркивал ранее, у него нет ни одной слабой песни. В том смысле, что ни одна из них не оставляет равнодушным.

ОлдиПоследние 10-15 лет Олди жил как перекати-поле. Он окончательно подорвал здоровье, внешне все больше соответствовал своему прозвищу. Все чаще звучали упреки, что он совсем опустился; когда в разговоре упоминалось его имя, можно было услышать вопрос: "А что, он еще жив?" Печально известный концерт на Вагонке в Калининграде в 2006 году не оставил надежд на возвращение КОМИТЕТА к жизни. Вспоминались слова из "Герландии": "Все, что было в душе, ты кому-то отдал; все, что было в карманах, ты все проторчал". "Лекарства" были единственным, от чего Олди не смог обрести свободу.

В начале 2010 года Олди приехал в Калининград и поселился в растаманской коммуне, в деревне. К словам о том, что он приехал сюда умирать, никто не отнесся всерьез. Тогда же, зимой, КОМИТЕТ дал полноценный концерт на фестивале "Калининград in Rock", и выступление прошло на удивление нормально. "Олди даже сам офигел", - говорит Верешко. Но продолжения не последовало. Спустя почти год, 4 ноября Олди умер. Как отвечает Александр Верешко на многочисленные вопросы, "от долгой и продолжительной болезни". Понятно, что за этой фразой много всего стоит. Методичное долговременное саморазрушение принесло свои печальные плоды, не дав Олди дожить даже до 50-летия.

Олди. Фото: Вадим ХОДАКОВОчень о многом говорит то, что люди прощались с Олди в основном его же словами. В большинстве комментариев к некрологам, довольно быстро появившимся в Сети, встречаются строчки типа "Новый солдат оставил свой пост...", "Еще один отъехал, тормознулся во сне", "Он там, где солнце торчит из-за тучи его папирос". Ему была присуща меткость, делавшая другие слова излишними. Его высказывания - как в песнях, так и в жизни - были очень емкими и от этого казались особенно значительными. Они не всегда были образными, в его афористичности зачастую проглядывало что-то суровое, словно неизгладимый отпечаток какой-то не всем знакомой жизни, в которой не может быть места поэтичности. Олди очень хорошо умел пользоваться словами, он отлично понимал их силу, но, похоже, часто они были для него оружием в борьбе за выживание, в достижении своих целей во внешней жизни, и он переносил это и в песни. Поэтому в них порой можно услышать какие-то жаргонные оттенки, не совсем увязывающиеся со словом "поэт". Но силу этих песен нельзя отрицать.

Про Олди есть множество слухов и историй. В Интернете можно найти споры о том, каким он был и каким не был. Многие утверждают, что хорошо знали его, и всегда находится кто-то, кому есть что возразить. На фоне всего этого создается впечатление, что по-настоящему никто его так и не узнал и не понял. Большую роль сыграло то, что об этом человеке многие хотели и пытались говорить, кроме него самого. Фраза "не верь мне" стала, пожалуй, его самой искренней и правдивой (и как всегда лаконичной) рекомендацией тем, кто ждал от него ответов на какие-то вопросы. Все ответы в песнях. А кроме них, он ничего нам и не оставил.

Фото из архива группы

<< Начало статьи

Автор: Павел Зюлько
опубликовано 30 мая 2011, 03:52
Публикуемые материалы принадлежат их авторам.
Читать комментарии (8) | Оставьте свой отзыв



Другие статьи на нашем сайте

СтатьиБерегите тепло (Олди и его КОМИТЕТ)Павел Зюлько30.05.2011
Архив"Порог" (СПб) №03, июнь 2001 (отчеты, статьи, рецензии)Старый Пионэр08.10.2007

Другие статьи
   
  Rambler's Top100
 
Copyright © 2002-2024, "Наш Неформат"
Основатель
Дизайн © 2003 (HomeЧатник)
Разработка сайта sarov.net
0.09 / 7 / 0.02