Пять лет назад я написала для Нашего НеФормата текст, где есть и биография минского (а теперь - питерского) музыканта Атморави, и мое отношение к его творчеству, так что повторяться не буду. Тем более что отношение не поменялось, а к биографии прибавилась только музыка: альбомы, песни, концерты. На концерты можно ходить, альбомы - покупать, а песни - слушать, в том числе на . Что, кстати, советую делать и в процессе чтения нижеследующего интервью, чтобы понимать, о чем именно идет речь.
При этом наш разговор непривычным для меня образом периодически сползал с музыки на общественные проблемы. Но от этого не стал, на мой взгляд, менее интересным.
Екатерина Борисова: Последние творческие события в твоей жизни?
Атморави: У меня сейчас творчество в основном в экономическом разрезе происходит. Мне некогда оформлять те песни, которые сами по себе пишутся, я даже пытаюсь блокировать этот процесс.
Екатерина: Почему?
Атморави: Когда песен слишком много и они не записываются, мне кажется, что они могут устареть, потерять свою актуальность. И обидно забыть какую-то песню года через два... Поэтому сейчас очень много энергии уходит на оформление бытового пространства - где жить и как решать свою жизнь на самом базовом уровне.
Екатерина: Чтобы появилась возможность фиксировать песни?
Атморави: Да. Я надеялся, что следующий альбом буду делать синтетическо-электрическим, чтоб он был приемлем для радио. Как "Романтика" или "Чертополох". И у меня нет сейчас тех трех лет, которые я на "Чертополох" положил, чтобы сидеть и дома альбом записывать. В моем случае процесс записи требует глубокого погружения. Я не могу пойти в студию и за два дня записать альбом, потому что я сам играю все партии, и на это нужно время. А в связи с тем, что я сейчас живу исключительно музыкой, я играю концерты, куда-то езжу все время, и когда возвращаюсь после недели житья в плацкартном вагоне, сразу вгрызаться в секвенсор мне очень сложно. Хочется полежать, отдохнуть, отмокнуть, как-то прийти в себя... Я надеялся, что смогу набрать 3-4 тысячи евро, чтобы поехать на месяц в Берлин и там со своим другом, в спокойной обстановке записать полноценный долгоиграющий альбом. Но, судя по всему, это и нерентабельно, и нереально, и времени нет. Так что придется опять что-то по кускам писать. Я вот только сегодня переехал на Васильевский остров, там у меня есть отдельная комната, и, может быть, получится потихоньку треки писать и накапливать.
Екатерина: Ты окончательно перебрался в Питер?
Атморави: Да. Петербург - это некая Мекка. Не потому что это замечательный город с архитектурой и всем прочим, а потому что мне нужна сцена, среда. В Минске среда - это мой любимый Сережа Пукст и всё, больше нет людей, с которыми можно было бы как-то обсуждать свою артистическую жизнь. В Питере это проще.
Екатерина: А Москва?
Атморави: Москва слишком жесткая, и там не сложились связи. С Питером связи сложились и исторические, и личностные, а в Москве как-то не получается.
Екатерина: А если брать коммерческий аспект?
Атморави: За все мое существование как артиста Атморави у меня был один успешный концерт в Москве - 14 февраля 2010 года, когда в подвал возле метро "Алексеевская" собралось 50 человек. Бешеный успех! (смеется) Причем это не очень удачное помещение, с колонной прямо напротив сцены, и публика потом говорила: "Ты давай, играй почаще, но только не в этом месте".
Екатерина: Я знаю, ты ездишь с концертами в Белоруссию, на Украину... Там как?
Атморави: На Украине пока только две точки - один раз в Донецке, страшное выступление в байкер-пабе: крохотная сцена, ужасный звук, мертвый пульт, висящий на стене... И в Харькове, но там я уже бывал много раз, и меня как-то знают. Там есть люди, которые арендовали офисное пространство и довольно активно делают там профессиональные квартирники, за год более ста квартирников провели, что вызывает восхищение. И там на меня пришло около 40 человек, то есть внимание такое... неширокое. С Украиной вообще тяжело налаживать связи. Невозможно обратиться к какому-то одному человеку, чтоб он сделал 10 концертов в регионе, поэтому приходится искать в каждом городе заинтересованных людей, которые должны быть готовы положить недели три своей жизни на то, чтоб набрать публику на концерт неизвестного артиста.
Екатерина: А в Минске ты известный артист?
Атморави: В Минске парадоксальная ситуация: с одной стороны, я вроде бы известный артист, весной в концертный зал пришло больше 150 человек по билетам, то есть концерт получился прибыльным даже. Это при том, что была идея собрать людей именно в концертном зале, а не в каком-то баре-ресторане. Но, несмотря на то, что концерт был успешным, люди, которые его делали, больше не хотят заниматься концертами. Не знаю, почему - видимо, их не устраивает работать на перспективу.
Екатерина: Смешно получается: тебя ж нельзя назвать каким-то андеграундом, у тебя вполне коммерческая музыка. Для радио подходящая. Что происходит-то?
Атморави: Это очень тяжелая и глубокая проблема. В России промоутеры - не промоутеры, а прокатчики. Им неинтересно работать на перспективу, все работают на один концерт. Они не понимают, зачем вкладывать деньги в раскрутку артиста, рассчитывая делать его концерты два раза в год. Я обратился к промоутерам в Минске - они говорят: "Мы знаем, как делать промо-компанию в расчете на молодежь". А мне интересна публика в возрасте за тридцать, платежеспособная, которая идет на концерт не прыгать, а слушать. Они говорят: "Мы не знаем, где таких людей взять". Они могут собрать людей на БУМБОКС, потому что БУМБОКС выстрелил, и они группу привезли в Минск за год пять или шесть раз.
Екатерина: При этом БУМБОКС - тоже интеллигентная поп-музыка...
Атморави: Тут сама музыка-то не важна, а важна известность. Они не умеют сами работать. Я им говорю: "Давайте вот в эту газету информацию дадим, вон в ту..." Они: "А чё, такие газеты есть?" То есть они даже не владеют медиа-ситуацией. И это люди, которые привозят в Минск много кого. А другие возят вообще самых-самых звезд, им неинтересно со мной работать. Или вот еще предлагают сыграть в баре - мы тебе, мол, 100 долларов дадим, и играй. Я говорю: "А давайте на процент?" Они говорят: "Нет, на проценте у нас играют звезды, иначе нам не выгодно". И в итоге звезды играют в баре для ста человек.
Екатерина: А Интернет? Ты ведь весьма активно присутствуешь в разных социальных сетях. Это дает что-то в смысле коммерческой составляющей?
Атморави: А другой составляющей-то и нет. Просто быть любимым или известным мне неинтересно. Мне интересно, когда эта любовь, востребованность конвертируется в деньги, потому что тогда она обретает вес, я могу это измерить. Я вижу, что человек готов купить не DVD с "Доктором Хаусом", а мой альбом.
Екатерина: Любовь измеряется в деньгах?
Атморави: Да. Это вообще очень эзотерические вещи. Я пришел к выводу, что вся засада в России с интеллектуальной собственностью, с музыкантами сводится к вопросу перераспределения власти. Если человек, обладая только талантом, способен написать книгу или песню, которая, обретя популярность, принесет этому человеку миллионы долларов, он обретает экономическую независимость от власть предержащих. И способен гнать свою идеологическую волну. Как на Западе делают U2, RADIOHEAD, Оззи Осборн, Мэрилин Мэнсон, Мадонна и так далее. Все эти люди имеют свою гражданскую позицию, и у их позиции есть офигенная многомиллионная аудитория, которая - не идиоты. Те же U2 воспитали уже не одно поколение людей. А в России это очень опасно, потому что здесь жесткая патриархальная система этакого феодального капитализма. Как сказал один человек в ЖЖ, в России важны не деньги, а бабло, а бабло - это возможность зарабатывать деньги. Тут всё работает по системе стрелочника: если тебя назначают стрелочником, ты на своей стрелке, то есть на ключевом месте, можешь зарабатывать бабки. И если мы, производители художественного контента, обретем экономическую независимость, это чревато перераспределением власти. Нам не нужно будет играть на корпоративах, мы сможем сами собирать стадионы, покупать клубы, площадки... Вот как MUSE арендуют стадион Уэмбли на свои деньги и делают там два концерта. И им это отбивается, потому что они собирают за два дня 140 тысяч человек. Или в фильме "Shut up and sing" про DIXIE CHICKS есть интересный момент, когда они позволили себе ремарку против Буша, будучи в Лондоне. В Америке об этом узнали и стали жечь их диски, и от них отказались спонсоры их тура. Тогда DIXIE CHICKS арендовали 50 площадок по всей Америке, оплатили промо-компанию, рискнули всеми своими деньгами... Они смогли это сделать, потому что были экономически независимы. И следующий их альбом стал абсолютным хитом, то есть для них все кончилось супер-пупер. А в Белоруссии, например, любой коллектив может попасть в черный список, а все концертные площадки принадлежат государству. И если ты хочешь выступать в каком-то тысячном ДК, ты не можешь находиться в контрах с государством. Или хотя бы в мозгах директора этого ДК ты должен отражаться как безопасный артист. И эта ситуация - всеобщая для СНГ.
Екатерина: А артисту необходимо быть опасным?
Атморави: Нет, конечно. Тут дело в восприятии. А в России человек свободный - уже человек опасный. Если ты на сцене свободен в своем художественном проявлении, ты автоматически становишься опасным.
Екатерина: Вот ты, с одной стороны, пишешь красивые лирические песни, а с другой стороны, песни-то непростые. Там и философия, и отрицание семейных ценностей, и чайлдфри-позиция, и определенный эпатаж. И ты свободно это всё высказываешь. Ты можешь считаться опасным артистом?
Атморави: Да, безусловно. Самое удивительное, что это воспринимается как опасность не только теми, кто у руля, но и людьми "снизу". Проверочные слова - гомофобия и гомолюбия. В нашем патриархальном обществе, где либеральные ценности находятся в зачаточном состоянии, это лакмусовая бумажка. Я только что был в Белгороде, и мне владелец тамошнего клуба рассказывал, как они вместе с одной известной группой насмехались над другой, вроде бы гомо-группой. И это вроде бы весело и смешно. То есть даже в рок-музыкальной тусовке патриархальные ценности очень крепки и сильны. И свобода даже у самых наших светочей - она довольно своеобразная.
Екатерина: А ты еще и красишься на сцену...
Атморави: Вот, еще и это! Расшатывать гендерные шаблоны вообще очень опасно. Здесь всё так зыбко, что хочется держаться хоть за что-то. За понятие "русский мужик", например... Вот Шевчук - мне очень нравится, как он выступает в последнее время, мне даже две песни его понравились - он же транслирует совершенно патриархальный дискурс! Крепкий-сильный, мужское-женское... его понятие рок-н-ролла, опять же. Типа, могли ли мы знать в 80-х, во что превратится рок-н-ролл, что это будут сплошные сиськи-письки. Так если б были сиськи-письки, но ведь даже их нет! В русском роке нету ни сисек, ни писек. Только Шнур есть - прекрасный человек, откровенно и честно поет. А вот включаешь иногда "Наше Радио", и там сплошным потоком текут какие-то необъяснимые баллады.
Екатерина: Духовность! С большой буквы "Д".
Атморави: Да! Белые птицы какие-то, белые рубахи, птахи... Я не понимаю такое творчество. То есть дело даже не в творчестве, просто поп-культура - это способ регулировать общественные процессы. Это ни в коем случае не способ самовыражения артиста, а это ситуация, когда талантливый человек на своем месте выделяет некий нужный фермент для общего организма, чтоб был баланс. И когда обществу это интересно и важно, общество говорит: "Да, мы это хотим!" И туда начинают идти денежные потоки, та самая кровь, которая регулирует общественное состояние.
Я только что был на концерте Тори Эймос в Москве, и западные ребята, которые тоже приехали на концерт, были в шоке, увидев, сколько цветов ей подарили. На Западе такого не происходит никогда, там люди выражают свою любовь и признательность артистам тем, что покупают диски, майки и прочий мерч. Их внимание, их поток энергии направлен вот сюда. Не в киоски у метро, которые торгуют цветочками, а к артисту. А в России артистов удивительным образом лишили этой энергии. Поразительно!
Екатерина: Люди выражают любовь, как умеют.
Атморави: Да не, это ж всё воспитано, это же специально! Это очень хитрая стратегия - лишить артиста силы.
Екатерина: Слушай, ну какой был мерч в Советском Союзе? Вот люди и привыкли выражать свою любовь дарением цветов.
Атморави: Совершенно верно, тогда это тоже было частью государственной политики. Артист не мог быть богатым! Артисты кино, музыканты, всеми любимые люди умирали в нищете, а никем не любимые люди шиковали и жировали. Это как вообще понимать? И сколько это может продолжаться?
Екатерина: Твой последний альбом, концертник "Неполное Счастье", вызывает сначала некоторое недоумение: Атморави запел песни на социальные темы! Это как-то связано со всеми вышесказанным?
Атморави: Я специально собирал эти песни, чтоб они были там как-то сообща. У меня пишутся разного рода песни, и я их стараюсь как-то сочетать друг с другом. Кроме того, форма квартирника подразумевает примитивную подачу материала: текст плюс простое музыкальное оформление, то есть пинкфлойдовщина тут не годится. И форма доставки материала слушателю определяет содержание. Ну и, действительно, об этом всем хочется говорить сейчас.
Екатерина: Песня "Моя Родина" даже стала одним из твоих хитов.
Атморави: Люди воспринимают ее радостно, да.
Екатерина: Почему?
Атморави: Возможно, понятие родины для многих людей сейчас требует переосмысления. Недавно я был в Доме на горе - это центр реабилитации алкоголиков - и там мне пришла в голову мысль, что образ России не воспринимается без водки. Если ты себя считаешь русским и при этом не пьешь водку, ты какой-то извращенец. И насколько сложно людям, имеющим алкогольную зависимость, бросить пить! Ведь тем самым подразумевается, что они перестают быть русскими людьми, теряют связь со своей нацией. Или, вот, недавно я прочел книгу "Откатчики" Алексея Колышевского. Обнаружил там невероятные вещи, в частности, агрессивную гомофобию, проходящую через всю книгу. И я позволил себе написать рецензию, потому что для меня было очень странно и необычно видеть гомофобию в таком количестве в тексте книги. И меня спросили: "А где же вы воспитывались, раз для вас это так необычно?" Я написал, что меня взрастили альбомы THE DOORS, Дэвида Боуи, CREEDENCE CLEARWATER REVIVAL, BLACK SABBATH, DEPECHE MODE, DIRE STRAITS...
Екатерина: И с ориентацией у тебя все в порядке...
Атморави: А этого я не знаю, ориентация может быть сегодня одна, а завтра другая. И мне все равно, что обо мне думают. Чичваркин хорошо написал в своем ЖЖ: "Признак успеха - это когда люди говорят, что ты гей, а ты не гей". (смеется) Так вот, моя родина - это Дэвид Боуи и DEPECHE MODE, а с другой стороны - Толстой и Пастернак.
Екатерина: При этом, если говорить о национальных идеях, с православием у тебя тоже отношения не складываются, и это людей наверняка раздражает. Поскольку поперек генеральной линии.
Атморави: Вообще я негативно отношусь к церкви, но в песнях пока не было каких-то агрессивных выпадов в ее сторону. В песнях, скорее, нейтральная позиция.
Екатерина: Я допускаю, что такие песни как "Фламинго", например, людям могут показаться агрессивными по отношению к любым традициям.
Атморави: При этом меня часто просят спеть именно "Фламинго". Многих людей, оказывается, эта тема волнует и трогает. И меня это, в свою очередь, тоже очень трогает.
Екатерина: Однако не хотелось бы, чтоб ты оказался вдруг знаменем какого-либо движения, будь то голубые, красные, зеленые или серые в крапинку...
Атморави: Пока мне это не светит. У нас тут ситуация такая... Понятно, что есть свои личные, художественные и гражданские задачи, но есть и движение общества в целом. Пока мы из коллективного бессознательного никак не можем выйти на индивидуальный уровень, чтоб человек ощутил себя личностью. Следующим шагом было бы объединение индивидуальностей в сообщества и попытка добиваться реализации своих интересов коллективно. И мне интересно ускорить этот процесс, я питаю иллюзорную надежду, что это возможно. Что музыканты могут сплотиться в профсоюз и попытаться пробить какие-то темы, или что другие малые сообщества объединятся в группы, чтоб какие-то свои интересы преследовать. Но я не думаю, что в ближайшее время это возможно. Поэтому стать чьим-то флагом мне вряд ли доведется. Нет движения - нет и флага. Вот, например, я подал заявку на питерский фестиваль Квир-культуры, так меня Рахов не взял. Группу С.О.К. он взял, а меня нет. Не знаю, почему. А я бы с удовольствием поучаствовал, потому что мне кажется, что это движение льет воду на мою мельницу. То есть я не могу жить полнокровно свою артистическую жизнь, пока либеральные ценности не получат внимания в нашем обществе. А либеральные ценности достигаются движением вот таких людей. Они - как ледокол, понимаешь?
Екатерина: Ага. У меня есть к тебе еще один вопрос, который меня давно занимает, и который уместен в контексте нынешней беседы. Как минимум в двух твоих песнях присутствует словосочетание "любовь и пустота". Это оппозиция или единство?
Атморави: Единство, внутреннее и внешнее. Пустота - это внутренний мир, состояние безмысленности и безвременности. То, что Ошо называет Буддой. А любовь - это взаимоотношения с внешним миром, тепло и холод, все то, что я переживаю в отношениях с другими людьми. То, что Ошо называет Зорба. Жизнь происходит в двух планах, внутри и снаружи, и глупо выбирать что-то одно, тем самым лишая себя другой половины бытия. То есть "любовь и пустота" - это описание Вселенной. В двух словах.
Ошо указывает еще, что для богатых религий (а буддизм - религия богатых людей, Будда был принцем) абсолют - это пустота. Нирвана - это ничто. А в религии бедных людей абсолют - это рай. То есть богатый человек стремится к пустоте, понимая, что это исходная точка, а нищий хочет, чтоб его веселили в кущах. И, несмотря на то, что я сильно небогат, мне кажется, что буддийский взгляд на вещи - это моё.
Фотографии: Елена РАЗИНКОВА (1), Оксана МАЛЮКОВА (2), Павел СЫРОВНИКОВ (3), Ксения СОЛО (4), Екатерина ШУВАЛОВА (5)
Пять лет назад я написала для Нашего НеФормата 
Екатерина: Я знаю, ты ездишь с концертами в Белоруссию, на Украину... Там как?
Екатерина: Вот ты, с одной стороны, пишешь красивые лирические песни, а с другой стороны, песни-то непростые. Там и философия, и отрицание семейных ценностей, и чайлдфри-позиция, и определенный эпатаж. И ты свободно это всё высказываешь. Ты можешь считаться опасным артистом?
Екатерина: Твой последний альбом, концертник "Неполное Счастье", вызывает сначала некоторое недоумение: Атморави запел песни на социальные темы! Это как-то связано со всеми вышесказанным?
Екатерина: Ага. У меня есть к тебе еще один вопрос, который меня давно занимает, и который уместен в контексте нынешней беседы. Как минимум в двух твоих песнях присутствует словосочетание "любовь и пустота". Это оппозиция или единство?