Северо-западный слон (о спектакле Мамонова "Мыши, мальчик Кай и Снежная Королева")

[Максилла Кузнецов]

Конечно, можно всю жизнь писать о северном ветре за окном. Об этом не нахожу нужным.

Новый спектакль Петра Мамонова "Мыши, мальчик Кай и Снежная Королева" получился довольно грустным. Публика, заполняющая до отказа маленький зальчик театра им. Станиславского, пытается по инерции смеяться, но получается это как-то вымучено, неестественно. Ничего такого, чего не было бы показано в четырех предыдущих спектаклях Мамонова, здесь нет. Ну, вот вам такая поза, а вот - такая (вы так можете? - А-а-а! "Му вам на воротник!"), а хотите, могу даже попробовать на голову встать... Отклячивает попу, вертится вокруг своей оси, встает на одну ногу... Все как всегда. Петя, конечно, есть Петя, но этот спектакль - не самое сильное его действие. Вот "Есть ли жизнь на Марсе?" по рассказам Чехова был просто чумой, ураганом, лучшим спектаклем сезона и т.д.

Такое впечатление, что Петр Николаевич решил поиздеваться над публикой. А что, в общем-то, правильно: столько времени он изображал шута, и публика смеялась над его "ужимками и прыжками"... Пришло время поменяться ролями и поиздеваться над высоколобыми дурнями, которые в каждом его движении ловят признаки раннего дадаизма, расцвета акмеизма или позднего кубизма. В интермедии, например, он говорит, что сейчас по плану должен был выступить Артемий Кивович Троицкий, но заболел. Далее подробно живописует симптомы болезни Троицкого, заканчивая этот монолог словами, что теперь вряд ли какая мама захочет назвать своего ребенка Артемием. На сцене нет ничего, кроме традиционного комбика для микрофона, несмотря на заявленных в программке трех (!!!) сценографов ("Хорошие люди, пусть тоже поучаствуют", - вероятно, объяснил бы это сам маэстро). И вообще это действо заявлено как балет, но балетом там не пахнет. Петя поет свои песни, если это можно назвать песнями: ноль аккордов, простое подергивание двух струн (в лучшем случае, трех + крайне минималистичное соло) и тексты подстать:

...Но больше всего я хочу как северо-западный слон...
Свинцовый, тяжелый, большой,
Как неработающий холодильник.
Выбросить вроде жаль,
Зато места занимаю много.

А на заднем (а иногда и переднем) плане изображают странную деятельность: Мальчик Кай - чудаковатого вида толстый дядечка (особенный) в очках и костюме с огромным осколком зеркала в сердце, человек-яйцо и блестящий "биоагрегат" Айседора Ивановна Кузнецова на лыжах (как-никак Снежная Королева). "Лайф", - как любит говорить сам Мамонов, объясняя этим словом все странности жизни. Представляю, как лет эдак через -дцать какой-нить яйцеголовый картавый критик найдет во всем этом хаосе какой-нибудь особенный смысл и будет сравнивать Мамонова с Таировым или с Мейерхольдом, например. Им ведь все равно, кого с кем сравнивать... Хоть с Комиссаржевской. А что, если поднапрячься, можно найти что-то общее между Мамоновым и Комиссаржевской! А проверить уже все равно ничего будет нельзя: потому что, кроме Мамонова, так все равно никто сыграть не может. За это я его и люблю. За то, что это не в миллионный раз поставленная (...) "Чайка". Это самый настоящий расплавленный театр, который только сегодня рождается и, как и положено театру, на твоих глазах навсегда умирает!

[Константин]

К сожалению, я не видел предыдущих спектаклей Петра Мамонова, и сравнивать мне Мышей... не с чем. Вопрос в том, не что он делает, а как. В этом и заключается феномен Мамонова. В отличие от многих признанных и не, актеров он не играет на сцене, а выражает. У него это получается выразительно просто, а поэтому близко. Возникает чувство близости и все границы между "человеком на сцене " и зрителем смываются.Близость - то, в чем нуждается каждый. Спектакль Мамонова - это простота человеческой сокровенности, которая являет себя самой. Поэтому спектакль Мамонова рождается и умирает на сцене каждый раз.