Ночные посиделки с Юлией Теуниковой и Петром Акимовым

[Геннадий Шостак]

Впервые я услышал Юлию Теуникову в 1999 году на кассетном сборнике "За Жизнь Поэтов". Знакомство с её творчеством продолжилось благодаря распространённым независимым лейблом "JSR" записям акустических питерских квартирников "Сумерки" и "Не Было". К слову, две упомянутые кассеты, при посредственном качестве записи, в полной мере сохранили атмосферу квартирных концертов... Потом было выпущенное "Хором" студийное демо "Катится", которое позиционировалось как альбом, запись ещё одного квартирника под названием "Asta La Vista", макси-сингл "Чистый Спирт", записанный с группой ГОРОД МАКОНДО и выпущенный "Asia Records", и, наконец, "Нарезка 2005", являющая собой сборник записей Юли с Петром Акимовым и проектом ЧЕТЫРЕ КОМПОЗИТОРА (подробно о ней см. мою рецензию в московском альманахе "Паруслов" №6, осень 2005, с. 9-10)...
В октябре минувшего года Юлия Теуникова и Пётр Акимов посетили Брест с (не)официальным дружественным и деловым визитом, в ходе которого дали в городском Доме культуры камерный концерт. Концерт, после которого меня до сих пор не покидает ощущение грандиозного праздника...
В январе сего года волею обстоятельств я был заброшен в Москву. Конечно же, я никак не мог упустить возможности пообщаться с такой уникальной творческой личностью как Юлия Теуникова. Юля любезно согласилась удовлетворить моё праздное любопытство. При этом Петя, который всё время находился рядом, вёл себя более чем скромно, однако отвечал по существу.
Изначально интервью бралось для "Паруслов". Однако, подготавливая материал, я не учел простой вещи: альманах-то далеко не резиновый. Редакцией был принят к публикации лишь небольшой фрагмент этого интервью. Посему с согласия главного редактора "Паруслова" Анны С. я рискну предложить читателю "Нашего НеФормата" результат многочасовой ночной беседы в более полном объеме.

Геннадий Шостак: Один известный музыкант сказал, что настоящая группа начинается после того, как ей исполнится 10 лет. Сказанное я могу экстраполировать на автора и исполнителя. Юля, ты уже началась, состоялась и успешно продолжаешься. Более того, ты делаешь погоду на московской сцене. Кому-то ты нравишься, кого-то раздражаешь своей заумью... Как ты сама считаешь - чего тебе удалось, а чего не удалось достигнуть за 11 лет, на протяжении которых ты находишься на сцене?
Юлия Теуникова: У меня такая позиция, что я, в общем-то, никогда ничего не достигала и не достигну, потому что в каждый момент ситуацию в музыке, в которой я нахожусь, я начинаю как бы заново. Конечно, можно говорить про какие-то этапы, что у меня были альбомы, удачные концерты... Но, в принципе, у меня по жизни такое ощущение, что я каждый момент нахожусь в нулевой точке.

ГШ: А с чем это связано? Пессимизм?
Юлия: Нет, это нисколько не пессимизм. Просто мое внутреннее ощущение событий никак не связано с моим статусом. Статус свой я не знаю, но внутреннее ощущение... Когда я занимаюсь музыкой, у меня никаких наработанных приемов и ходов не держится более двух-трех лет. Поэтому каждый раз, когда у меня начинается какой-то период, появляются новые вещи, весь процесс я прохожу заново. То есть опыта никакого как бы и не было. Внешне он есть, а внутренне никакого опыта нет.

ГШ: Позволю себе привести небольшую цитату: "Что же до собственно творчества Теуниковой, мне она кажется одним из самых непонятых современных авторов. Одни восхищаются ею, другие активно не принимают. Но и те и другие, в общем-то, не понимают" (Йозеф Г.: Юлия Теуникова, "Катится". // "Порог" (СПб) №3/2001, с. 2). Во время прямого эфира на радио "Маяк" слушатель упрекнул тебя в чрезмерной зауми... Ты сама считаешь свои песни такими загадочно-заумными или люди просто не хотят вслушиваться, вдумываться?
Юлия: Нет, они не загадочные. Я даже думаю, что зауми в них очень маленький процент. У меня достаточно песен, понятных довольно большому количеству вменяемых людей. Просто, знаешь, в случае со статьей Йозефа Г... Он там отмечал какую-то среду, да?.. Здесь срабатывает принцип тусовочности. Просто я в этой тусовке пою вещи, этой тусовке не близкие. И, соответственно, кто-то этим восхищается, радуется, а кто-то не принимает. Но, поскольку эти вещи им не близки, люди их по-настоящему просечь не могут, потому что живут другим. Это справедливо. Поверь, я знаю достаточно людей, прекрасно понимающих, о чем и зачем я пою и что имею в виду. А вот из чего состоит моя музыка, почему ее можно не понять, как и любую другую - это уже другой вопрос. Многие люди в оценке музыки исходят из своих ожиданий - эмоциональных, как правило, иногда эмоционально-вербальных. Часто не подозревая, что их ожидания базируются на определенных клише. Следовательно, реакция - "я этого не понимаю". А понимание - вообще штука, самым прямым образом завязанная на язык автора, его способ построения вещи. Первоочередная задача в ходе вруба - распознать язык, способ мышления автора и т.д. Дальше - вопрос снова тусовочности, который мало кто из слушателей (особенно в юном возрасте) может преодолеть: есть какие-то принятые в употреблении клише, и масса людей пишет (и воспринимает) в рамках этих клише, даже не задумываясь, что это уже было. Но всегда забывают при этом, что кто-то эти клише создавал. Эти клише не только вербальные, музыкальные, они еще (и прежде всего) мировоззренческие. И для человека, который пишет песни, что-то играет, поет, где-то выступает, совершенно нормально преодолевать устоявшееся мировоззрение, нести свой стиль и двигать искусство вперед. Противоестественно этого не делать.
Я еще о другом хочу сказать. Теперь уже понятно, что, к сожалению, с момента разрушения Совка, совершенно, видимо, перестав что-то слушать, читать и смотреть, народ отупел настолько, что даже простые вещи кажутся ему непонятными. Причем я говорю не о каких-то простых людях, которым музыка по барабану, а о некой элите - интеллектуальной среде (или людях, к ней себя причисляющих), которая за последние 15 лет превратилась в разрозненные осколки, теряющие связь с реальностью и дробящиеся на субкультуры, резко ограничивающие спектр восприятия. То есть "элита" единого мировоззренческого стержня не имеет.
Возможно, в этом есть своя закономерность, сейчас вообще не время искусства, есть более серьезные вещи.

ГШ: Сегодня ты остаешься одним из лучших представителей российской некоммерческой сцены. Не тяготит ли тебя невозможность полностью удовлетворить свои материальные и творческие запросы?
Юлия: Она, наверное, не меня больше тяготит, а окружающих. Близкие люди чего-то ждут, а этого не происходит. А понятно, что этого произойти не может: творчество приносит деньги, если человек занимается какими-то открытиями. По большому счету, жить нормально на музыку невозможно - притом, что на нее надо еще очень много тратить. Это убыточное предприятие. Я не имею в виду жестко коммерческую музыку. Но даже если и брать коммерческую музыку - понятно, что мы сейчас в другой стране живем, и времена легкого зарабатывания денег давно прошли... Ты говоришь о московской сцене? Я не знаю в среде так называемых независимых музыкантов ни одного человека моего возраста, кого бы музыка кормила. Может быть, один-два. И еще один-два относятся к старшему поколению. Если группа коммерческая, медийная, "фишка" которых прежде всего построена на имидже, их музыка, естественно, кормит. Независимых же музыкантов музыка не кормит уже очень давно. Раньше были моменты, когда кормила.

ГШ: Где же твоя злоба?
Юлия: Злоба - где-то, наверное, есть. Нельзя же без злобы вообще.

ГШ: В песнях это не ощущается. Либо ты подавляешь в себе злость, либо закрываешь глаза на внешние раздражители...
Юлия: Меня раздражает что-то, но у меня совершенно нет ощущения несправедливости жизни, что меня в чем-то ущемили, как-то напрягли... Меня может что-то локально раздражать, в какие-то моменты жизни это может выплескиваться, но, в общем-то, я понимаю, что если бы это меня глобально, по-настоящему раздражало, и я бы хотела изменить ситуацию, я бы, наверное, встала на уши и ее изменила. Более того, если бы мое раздражение было настолько сильным, я бы ее изменила даже в том случае, если бы осознавала все разрушительные последствия этого. Но оно не столь сильно, и я на него либо забиваю, либо руководствуюсь какими-то другими соображениями... Еще в последнее время мне везет в реализации моих музыкальных планов.

ГШ: Согласна ли ты с утверждением Сартра о том, что стремление писать - удел слабых людей?
Юлия: Может быть, он в чем-то и прав. Мне кажется, что маниакальное стремление писать, когда человек кладет на это силы, жизнь, душу, время - да, это удел слабых людей. Какое-то время это может быть вариантом пути, но длительное время поддерживать в себе горение невозможно. Начинаются в лучшем случае тихие писания для себя и для узкого сформировавшегося круга слушателей (иногда это очень интересно получается), в худшем случае - трюки публичные...

ГШ: Янка, по-твоему, была слабым человеком?
Юлия: Понимаешь, мне сложно судить о Янке. Потому что если даже оставить Янку... Допустим, у каждого человека есть период, когда у него что-то получается естественным образом. Он живет, живет... Естественно, пишет и выдает какое-то количество песен и, быть может, получает какую-то известность... Но это рано или поздно кончается. А дальше уже начинаются моменты выбора и, соответственно, проявление сильных или слабых сторон в человеке... А про Янку ничего сказать не могу, поскольку не знаю, в чем ее сила - человеческая, не автора - и в чем ее слабость. Имеет значение, что она рано умерла - на тот момент она все или почти все сказала, что могла, и неизвестно, что было бы дальше. При этом я понимаю, что Янка - величина масштаба XX века. Близким ее творчество мне никогда не было. Скорее, это мировоззрение, при наличии условно одинаковых исходных данных, в выводах диаметрально противоположное моему. Но это все не важно. Существует распространенное заблуждение, что она покончила с собой. Доказано, что это не так, она с собой не кончала и, в общем, ее песни суицидальными мне не кажутся.

ГШ: Сделаем плавный поворот в сторону высоких материй, духовности. Недавно ты записала песню "Высота" и исполнила ее во время прямого эфира на "Маяке". Что тебе ее надиктовало, навеяло?
Юлия: Ну, вообще-то я всегда писала такие песни, только немножечко с другого бока к этой теме подходила - грубо говоря, со стороны торжества Духа. А здесь - со стороны мучительности духовной работы, каких-то плодов... Если они вообще есть.

ГШ: Духовного поиска?
Юлия: Нет, не поиска. Именно момента работы, когда, допустим, человек что-то пытается с собой сделать, а у него не выходит, когда он одно принимает за другое.

ГШ: Многие музыканты и группы, просуществовавшие 11 лет, могут похвастаться богатыми дискографиями. У тебя есть один сольный альбом, который ругали из-за плохого качества, и сингл, записанный с ГОРОДОМ МАКОНДО...
Юлия: Если буду жива в ближайшие полгода, еще альбом появится. Вернее, два альбома, которые на данный момент уже записаны и ждут сведения. 24 песни с обилием инструментов.
А раньше не было альбомов, потому что не было вообще никаких возможностей для этого. Для студии мне не хватало помещения - конкретно своего дома, где я могла бы работать: те, кто родился и живет в Москве, знают, что жилплощадь здесь - проблема покруче, чем где-либо. А ни один музыкант ничего создать не сможет, если у него своего угла не будет. Разве что песни писать - это можно и в дороге делать. Отсюда вытекало все - не было какого-то элементарного техоснащения. Отдельная тема - я долго искала единомышленников, музыкантов универсальных возможностей, и звукорежиссера - потому что аранжировки делать я могу, но записывать и сводить - пока нет, хотя, думаю, и этому научусь. Я всегда это понимала, и до тех пор не надеялась даже записать что-либо студиоподобное - результат был бы априори провальным. В общем, мне странным образом повезло, что у меня эти компоненты появились. Могли бы не появиться и через 20 лет.
О людях - подробнее. Я после развала МАКОНДО стала играть с Петей Акимовым, мы записали несколько акустических вещей, и в 2005 году начали-таки записывать полноценный альбо - сперва на студии у Сергея Суворова (музыкант и звукорежиссер КОВЧЕГА - прим. Г. Ш.), затем я познакомилась с Толиком Харитоновым (брестский звукорежиссер, записал два альбома ЛАЙДЫ - "Весна В Париже" и "Нижинский"; автор нескольких материалов на "Нашем НеФормате" - прим. Г. Ш.), и оставшуюся половину электрического альбома мы стали доводить уже с ним, поскольку на студии Суворова случились проблемы с аппаратом, а время поджимало, тормозить не хотелось. Одновременно с Толиком мы начали записывать другой альбом, условно акустический. В записи участвовали саксофонистка Катя Нестерова, с которой я в МАКОНДО еще играла, и Саша Сорокин. Остальные музыканты были приглашенными. Много музыкантов сильных, которые электрический альбом украсили (в акустическом играли в основном мы с Петей и слегка члены группы). В общем, со всеми очень легко и приятно работалось, и хочется, чтобы такое сотрудничество не прекращалось и дальше.
Отдельно надо сказать, что несколько человек очень помогли с финансами. Просто пожертвовали на альбом. Помощь неоценимая. Если бы не они, было бы гораздо тяжелее.
Теперь о том, что до этого было.
Никто не знает, что у меня в 1997 году был записан студийный альбом, который нигде не вышел, и который я какое-то время распространяла на кассетах. Он был реально студийный. Правда, его тоже все браковали. Сложилось так, что есть "Катится", который был записан на раз в некой студии в Дубне, был анархо-диксиленд ВОЛШЕБНЫЕ МУЖИКИ, концертная запись которого тоже вышла, и был макси-сингл ГОРОДА МАКОНДО, которая не может считаться альбомом из-за того, что там 6 песен... Ну, с МАКОНДО все понятно, там просто группа развалилась раньше, чем мы успели дописать... Короче говоря, всеми этими альбомами я довольна не была, ни про один я не могла сказать, что - вот здесь я выложилась, здесь мои идеи. Если на концерте многое можно компенсировать драйвом, концертная запись может быть непричесанной, то студийная запись таких скидок не дает. За редким исключением. Но андеграундное качество не всем подходит.

ГШ: Слово "андеграунд" вызывает у тебя негативную реакцию?
Юлия: Вызывает не само по себе, а применительно ко мне, потому что я, в общем-то, контркультурным персонажем никогда не была, а мне очень долго приписывали контркультурный имидж...

ГШ: Может быть, ты сама виновата в том, что сформировался имидж контркультурного персонажа?
Юлия: Я ничего для этого не делала. Да, кстати, у меня к тебе встречный вопрос. А в чем я виновата, что такой имидж мог сформироваться? Были ли какие-то предпосылки?

ГШ: Не помню, на какой радиостанции была дискуссия на тему: что нужно для того, чтобы человека относили к андеграунду. Перечислялись следующие факторы: отсутствие или малое количество денег, недостаточное внимание или полное невнимание со стороны СМИ и демократизм в общении. Ну, вряд ли я бы мог сейчас сидеть рядом с Филиппом Киркоровым и брать у него интервью...
Юлия: Это все надуманно. Потому что на самом деле мог бы сидеть с кем угодно... С каким-нибудь Сергеем Михалком мог бы запросто сидеть. А насчет радио... Многим, кто знаком с моим творчеством, известно, что, в общем-то, меня крутили по радио - правда, не мою песню, а кавер-версию "Шарманки" (песня записывалась для трибьюта группе ПИКНИК - прим. Г. Ш.). На радио я появлялась, в общем-то, гораздо чаще, чем среднестатистические представители андеграунда, и, может быть, даже чаще, чем группы, которые могли бы считать себя коммерческими. И, однако, все равно клеймо андеграунда, несмотря на то, что в любом интервью я подчеркиваю, что к нему не отношусь - оно все равно каким-то образом прилепилось, как банный лист просто! Оно мне не нужно совершенно! И к тому же это - неправда. Я везде и всегда об этом говорю, но, похоже, это бесполезно...

ГШ: Тяготит?
Юлия: Не то, что тяготит - оно мешает в работе, потому что, к сожалению, часто судят по одёжке или, как говорится, по имиджу: там, где я могла бы поучаствовать, мне приходится доказывать, что я не верблюд...

ГШ: А по-твоему, в андеграунде одни верблюды?
ЮТ:Нет. Я хочу сказать, что, может, я не верблюд, а осел или крокодил. Но не верблюд уж точно. Розовое - это не зеленое. Каждую вещь нужно называть своим именем.

ГШ: Возможно, ты свой андеграундный имидж формировала, сотрудничая с такими разными группами и проектами как СОЛОМЕННЫЕ ЕНОТЫ, МИНИСТЕРСТВО ЛЮБВИ, МИНУС ЕДИНИЦА, ФОЛК И СЕМЕРО КОЗЛЯТ. Ты даже поиграла на гитаре у Саши Арбацкой... Причем все эти группы работают в разных стилях: у тебя один стиль, у ЕНОТОВ другой, у МИНИСТЕРСТВА - третий... Как тебе удается совмещать в себе столько стилевых ипостасей?
Петр Акимов: Еще оперная ипостась...
Юлия: Я, кстати, очень люблю классическую музыку, и с удовольствием ее бы исполняла, если б была ей обучена. В рок идут те бездари, которым недоступно играть классическую музыку. Оттого они в роке. (смех) А что касается ипостасей - я особенно и не разделяюсь, чтобы совмещать. Мне все равно, в какой нише находятся Михаил Сватенко или Ольга Арефьева - мне абсолютно наплевать.

ГШ: Но музыка разная.
Юлия: Музыка разная. Но я-то одна. И мне все это не кажется несовместимым.

ГШ: Ты подстраиваешься под них:
Юлия: Я подстраиваться не умею. Я могу выполнять чисто вокально-инструментальную функцию - действовать на уровне музыки либо вкладывать какие-то элементы ментальности, и в этом смысле никакого разделения не происходит, потому что когда я пою какой-то красивый фолк-вокализ - не касаясь, конечно, цыганской песни, потому что там я как раз стараюсь вложить определенную ментальность - я работаю на одном плане, то есть слушаю красивый звук и в нем купаюсь. А когда я пою с А Фо Миным или Сватенко, то там уже вкладываю другое. Это как работать головой и руками - один человек может работать и тем, и другим. Или когда я на клавишах в СОЛОМЕННЫХ ЕНОТАХ играла, это было без репетиций... Вернее, какие-то репетиции были, но такое количество вещей невозможно было всерьез сделать, как-то аранжировать, поэтому там сплошная импровизация. Это был полный кайф! Группа СОЛОМЕННЫЕ ЕНОТЫ - сплошная импровизация по жизни!

ГШ: Тебя часто приглашают в свои тусовки люди, чье творчество эстетически тебе абсолютно не близко. Ну, что ты делала, например, на презентации альбома Ермена Анти "Парашют Александра Башлачева"? Или, скажем, на концертах, организованных Денисом Третьяковым?
Юлия: Лично мне не близко или со стороны оно неблизким смотрится?

ГШ: И то, и другое.
Юлия: Да, это разные вещи. Эстетически. Возможно, формально у нас и духовные ориентиры разные. Но Третьяков мне если не во всем близок, то хорошо понятен. Хотя у нас духовные позиции могут быть разные. А так мы - люди примерно одного поколения... И АДАПТАЦИИ это тоже касается. Все мы воспитывались на одной музыке и как-то через тусовку пересекались. И, хотя я делаю совершенно другое, я с уважением отношусь к их творчеству, а что-то меня очень сильно цепляет. Я на самом деле и по отношению к другим исполнителям делаю другое - не только к Ермену и Денису. У меня "близких родственников" очень мало, наверное, даже практически нет. Но общее с вышеупомянутыми авторами, как ни странно, есть: у каждого из нас центр повествования - взаимоотношения человека и Бога (это с Денисом точки пересечения), а также различные приметы современности.

ГШ: Пожалуйста, несколько слов об оверграунде. Это оппозиция андеграунду?
Юлия: Это словечко выскочило у Саши Сорокина (перкуссионист, сотрудничающий с Юлией Теуниковой - прим. Г. Ш.). Как-то раз мы сидели и думали, что бы такое сделать, как бы объединиться, чтобы придумать информационный портал, распространять рекламу, свои концертные записи... Там были Алиса Апрелева и еще несколько человек... И родился оверграунд.

ГШ: Мне как-то попадался сайт со скудной, довольно-таки трафаретной информацией. Но там записей не было. Да и сам сайт давно не обновляется...
Юлия: Сайт никуда не подевался. Просто Алиса в Америке.

ГШ: Но ведь ты здесь, АКУСТИК-БЭНД ПОТАПОВ Л. здесь...
Юлия: У каждого представителя были свои взгляды на оверграунд. А я свои взгляды никому не хочу навязывать... Поэтому наша идея пока что продолжения не имеет. Кстати, очень многие подхватили эту тему. Сейчас очень много групп, которые, с одной стороны, не являются контркультурными - ну, любому мало-мальски образованному человеку понятно, что такое контркультура - но и не являются мейнстримовыми. Это группы, избравшие третий, какой-то свой путь - альтернативный, экспериментальный.

ГШ: Где тебе сейчас приходится выступать? Я имею в виду не только Москву, но и Ближнее, и Дальнее Зарубежье... Как тебя принимают?
Юлия: На самом деле, где получится. Кто-то мне звонит, что-то предлагает... В основном люди знакомые, конечно. Но бывает, что совсем незнакомые. А прием, как правило, всегда хороший.

ГШ: Расскажи, пожалуйста, о проекте с Ольгой Арефьевой, в котором вы исполняете православные песни.
Юлия: Инициатива исходила в большей степени от Ольги, а у меня просто были какие-то любимые песни, которые я туда привнесла. И есть такой человек Адриан, который знает очень много православных песен и колядок. Я его познакомила с Ольгой. И получилось так, что мы в последнее время занимались этим проектом... Да, чуть не забыла. Там был еще один человек, еще до Адриана, его зовут Миша - не музыкант по профессии. Его основное занятие на тот момент - театр...
ПА: Идея этого проекта пришла Оле в голову довольно давно. Ей нравится народная музыка, нравились песни, которые она слышала в других исполнениях. Она давно хотела их попеть, сделать проект. В какой-то момент она пригласила Юлю, меня, соответственно, на виолончель и еще одного своего знакомого - Мишу, и мы организовали вокальное трио +гитара +виолончель. Так как такая музыка весьма специфична, исполнять ее где-то в клубе неуместно, равно, как и на концертах... Наш проект затевался как некоммерческий. Идея эта родилась давно. Эти песни мы исполняли пару лет на Рождество. Оля раз в году делает такой рождественский концерт. Не путайте с "Рождественскими встречами Аллы Пугачевой. (улыбается) Сейчас наш проект получил новое развитие, обозначился новый виток в связи с появлением еще одного члена коллектива - Адриана, который тоже знает много песен, обладает великолепным голосом и плюс еще необходимым духом, потому что это искренне православный, воцерковленный, глубоко верующий человек.

ГШ: Православные песни и должны исполнять воцерковленные люди.
ПА: В идеале - да. Но мы знаем, что если реггей исполняют люди, не живущие на Ямайке, которые не исповедуют до конца религию Джа, то, в общем-то, и с народными православными песнями тоже такое может случиться. В принципе, кто угодно запросто может исполнять такие песни.
Юлия: Могу сказать лично о себе: я никогда не участвую в том, что мне не близко по духу. И эти песни для меня интересны прежде всего потому, что путь православного христианина я разделяю и, в общем-то, мне близки многие темы, звучащие в этих песнях. И Пети это впрямую касается.

ГШ: Позволь придраться к фразе. Ты говоришь, что не участвуешь в проектах, которые тебе не интересны. А как же участие в трибьютах АКВАРИУМУ, ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЕ, ПИКНИКУ?
Юлия: АКВАРИУМУ - да, это была целиком моя инициатива. Я давно мечтала перепеть "Капитана Африку". При том, что я к БГ совершенно равнодушна, эта песня, равно, как и альбом "Радио Африка", меня неимоверно цепляла. Наверно, из-за присутствия там Сергея Курёхина и Игоря Бутмана. В общем, альбом интересным получился. В свое время, я считаю, вообще офигенным.
Насчет Летова и Шклярского была вообще история такая, что директор группы ГОРОД МАКОНДО пришел и сказал, что есть такая маза - поучаствовать в трибьютах. Я сперва начала упираться всеми руками и ногами: "Вы что, ребята?" Ребята говорят: "Ты что, это же такой интересный опыт!" Я подумала, что я в группе не одна - есть еще люди, которые думают иначе, почему я должна настаивать на своем мнении?.. И действительно - интересный опыт. Эти песни получились совершенно случайно, все записывалось спонтанно. И почему-то неожиданно "Шарманка" попала на радио. Почему-то она понравилась программному директору "Нашего Радио", еще кому-то... Совершенно без нашего активного участия.

ГШ: Еще в 2004 году на ряде сайтов прошла информация о подготовке трибьюта к 60-летию Алексея Рыбникова. Были заявлены многие группы и исполнители - вплоть до БГ и СПЛИНА. Промелькнуло и твое имя. Информацию об участии тебя, Юли Тузовой и ЛАЙДЫ подхватили андеграундные музыкальные сайты. Впоследствии от участия в трибьюте ты отказалась. Почему?
Юлия: Там вообще какая-то мутная история произошла с трибьютом. Я действительно сперва дала свое согласие на участие. Но, поскольку ничего не было записано, через пару месяцев я сказала: "Нет, я не могу участвовать". Но как-то с изумлением обнаружила там свое имя. Там было написано: "Такие-то и такие-то исполнители - в их числе я увидела и свое имя - раскрасили и по-новому осмыслили песни Алексея Рыбникова". Я просто обалдела, потому что ничего не переосмысливала и не записывала. А про меня написали как про свершившийся факт. Мероприятие было крайне мутное. Юля Тузова мне рассказывала... Была у нее отличная кавер-версия - даже, по-моему, не одна - написанная на музыку Рыбникова и с ее текстом перепетая, шикарная совершенно. И она почему-то в этот сборник не попала. И я, честно говоря, не пожалела, что там не участвую. Странное мероприятие!

ГШ: Московская и российская сцена глазами Юлии Теуниковой? На чей концерт ты бы сегодня с удовольствием пошла, чей диск послушала? Не обязательно своих друзей, А вообще...
Юлия: Понятно. Ну, своих близких - Арбацкую, Апрелеву, Тузову, группу ЯСНЫЙ-СВЕТЛЫЙ я перечислять, конечно, не буду. А так - с одной стороны, много имен на слуху, с другой - не могу сказать, что очень активно слежу за московской сценой. Что-то неизбежно попадает в поле зрения, что-то не попадает. В принципе, для меня московская сцена при таком обилии красок и разных жанров, массы ярких клубных групп, тем не менее, достаточно скучна в плане отсутствия содержания, что ли. Единственное - я, наверное, сходила бы на концерт группы ВА-ТА-ГА. На перечисленных авторов я тоже сходила бы, потому что они мне нравятся, вижу какую-то глубину, содержательность. Ну, еще какая-то группа для меня... Совсем недавно жутко вперла... (пытается вспомнить)
Петр: MISS IS BIG.
Юлия: MISS IS BIG мне очень понравилась. Хотя это американская музыка, англоязычная, но это реально классно было, по-настоящему... Солистка на басу играет так, что многим учиться и учиться. Но я сейчас не о MISS IS BIG. Была какая-то именно русскоязычная группа, о которой я забыла... А, вспомнила - ЙОКИ. Отличная команда. Много всего интересного, конечно, хотелось бы узнать.
Петр: ЗЛЫДОТА.
Юлия: Да, ЗЛЫДОТА, ее Петя слушал. Я только на дисках послушала - мне очень понравилась. У людей мышление нетривиальное, они образы по-своему переосмысливают... В общем, мне нравится, когда у людей есть своя атмосфера, у песен есть свой аромат. А у многих групп это отсутствует, хотя они себя могут разукрашивать как угодно.

ГШ: Что тебя наиболее впечатлило и что оттолкнуло на протяжении минувшего года?
Юлия: Оттолкнул ужасно унылый фестиваль женского вокала, как водится, с набором каких-то предсказуемых роковых групп. Это происходило в Москве - не помню, в каком клубе. Все играли стандартный рок с электрогитарами и барабанами. Никакого подобия свежей мысли. Я пришла и ушла. А вот что бы такое меня совсем поразило?.. Несколько фрагментов в концертах классической музыки... недавно до слез прошибла со школьных лет не слушанная сюита Римского-Корсакова "Шахерезада"... Фильм "Остров" Павла Лунгина. Петр Мамонов меня всегда поражает... Но это уже не из области музыки.

ГШ: Ты только что обмолвилась, что любишь классику. Творчество каких композиторов тебе близко?
Юлия: Из прошлых веков, как ни странно, Гайдн и Моцарт в особенности мне близки, а из современных композиторов, работающих в академических жанрах, мне местами нравятся Валерий Мартынов, Альфред Шнитке и Павел Карманов. Музыку последнего я недавно скачивала. Есть очень классные саундтреки у Сергея Курёхина - в академической манере. Мне нравится английский композитор Уильямс - тоже XX век... Местами - Равель, Глиэр, Рахманинов... Есть какие-то отдельные произведения, которые меня чуть ли не сформировали. Но сейчас просто в голову ничего не приходит.

ГШ: Ты как-то говорила, что на твои тексты пишут музыку другие люди, в частности, Саша Сорокин...
Юлия: Как раз наоборот - я пишу музыку на чужие тексты. На мои тексты музыку никто не пишет, потому что у меня голых текстов нету, они, как правило, все песенные.

ГШ: Песни на стихи Сорокина входили в твои альбомы?
Юлия: Они входили в несуществующие альбомы Сорокина - то есть в его концертные программы. У Сорокина есть несколько песен... Даже не то что музыку я писала - я просто подбирала к ним какой-то ритмообразующий и гармонизующий элемент. Просто Сорокин пел свои стихи в каком-то условном ритме, а я при помощи инструментов придавала им музыкальную форму. И парочка таких песенок есть. У Сорокина есть песня "Весна-Кранты", там такой полуджазовый аккомпанемент. Еще блатной цикл - я тоже его разукрашивала блатными аккордами. Но это еще во времена ВОЛШЕБНЫХ МУЖИКОВ было.

ГШ: Твоим проектам хронически не везет с названиями - все они какие-то недолговечные. Были ВОЛШЕБНЫЕ МУЖИКИ, но их волшебства не хватило даже на элементарное выживание. ГОРОД МАКОНДО тоже просуществовал недолго. Совсем недавно у тебя была группа ЧЕТЫРЕ КОМПОЗИТОРА... Ты снова меняешь название. Это что, проявление фатализма?
Юлия: Каждый коллектив имеет определенное название. А если люди другие, то, соответственно, и название уже теряет смысл. ВОЛШЕБНЫЕ МУЖИКИ - это была одна идея: раздолбайский анархо-диксиленд... Кстати, название было придумано мной. Но когда ВОЛШЕБНЫЕ МУЖИКИ прекратили существование за ненадобностью, его унаследовал Макар, гитарист. Он его себе забрал, по-моему... Сейчас, правда, не знаю, называется он так или нет, но какое-то время назывался. ГОРОД МАКОНДО придумал Боря Долматов, гитарист МАКОНДО, поэтому, соответственно, когда МАКОНДО перестало существовать, название отпало... А КОМПОЗИТОРЫ... Было четыре композитора - я, Саша Сорокин, Игорь Бычков и Сережа Кобзев. Игорь и Сережа занимаются своими проектами, из композиторов остался только один Петя. У Сорокина сейчас много бытовых проблем (у него недавно родился сын Семен), поэтому он так редко участвует... Мы в основном в настоящее время втроем выступаем - Петя на виолончели, саксофонистка Катя Нестерова и я. Мы сейчас называемся CO_МПОЗИТОРЫ. Но я чувствую, что это название тоже временное. Вообще уже хотелось бы придумать себе окончательное, пожизненное название, но оно еще пока не родилось. Видимо, какой-то период не прошел... А когда я одна, в акустике, я просто Юля Теуникова.

ГШ: Кстати, тебя в акустике в последнее-то время и не слышно...
Юлия: Я выступаю иногда. Выезжаю на гастроли, играю квартирники... Это происходит чуть реже, но все равно довольно регулярно.

ГШ: Старых друзей не забываешь? Фестиваль Димы Студеного "Даждь" в каком-то смысле дал тебе жизнь. Гурьев назвал тебя "открытием 1999 года". Не порываешь с ними отношений? Если тебя просят выступить, не отказываешь?
Юлия: Гурьев меня точно не на "Дажде" узрел. Был в Тюмени фестиваль "Сирин"... И в Питере я выступала. Фестиваль "Даждь" был настолько локальным, что Гурьев на него даже не заходил (или заходил в какой-то момент, не помню), и, в общем-то, первичную известность я получила не в связи с "Даждем". И не в связи с "Форпостом", где тоже проводились всякие фестивали, какая-то жизнь кипела. Я периодически выступала на этих фестивалях, это в какой-то степени мои друзья. Но это своя узкая локальная тусовка, о которой в Москве многие журналисты даже не подозревают, поэтому дать жизнь в плане какого-то пиара она не может, даже как независимая команда. Хотелось бы, чтобы это было не так, потому что есть вещи, о которых люди должны знать. А у нас это преподносится как голимая самодеятельность, что является правдой далеко не всегда.
На самом деле началось все не со Студеного, а с человека по имени Брат Ветер, который привел меня на какой-то квартирник, и понеслось. У Студеного я выступила первый раз год спустя, когда в тусовке меня уже немного знали...

ГШ: Каким ветром тебя занесло на фестиваль "Сирин"?
Юлия: Через Ника Рок-н-Ролла. Может быть, Гурьев в этом тоже как-то косвенно поучаствовал, но Ник меня услышал в "Форпосте" на каком-то фестивале. Потом мы пересеклись, кажется, на предыдущем "Сирине"... В общем, он меня услышал на паре фестивалей, ему понравилось - он пригласил в Тюмень...

ГШ: Поиграю в попугая и повторю дурацкий вопрос, заданный одним радиоведущим твоей коллеге. Если бы к тебе пришел Макс Фадеев и предложил...
Юлия: Он не придет, в том-то все и дело, понимаешь? А если и придет - что ему может быть от меня нужно? Это совершенно другая порода людей, мы с ней не пересекаемся. Такие люди, продюсеры - для них существуют только их собственные идеи. И любого исполнителя они будут воспринимать прежде всего как ретранслятора своих идей.

ГШ: Сейчас определение "русский рок" стало предметом всевозможных спекуляций в кругах шоу-бизнеса. Как ты считаешь, насколько это понятие устарело?
Юлия: Применительно к той ситуации, которая представлялась с конца 80-х - наверно, устарело. У русского рока сейчас иное содержание. Я просто не знаю, что сейчас понимается под русским роком, потому что каждый под этим подразумевает что-то свое.

ГШ: Многие журналисты и критики - и я в том числе! - подмечали твою фанковость, некую фанковую традицию. Фанк - традиция далеко не русская. Ты, может быть, долго увлекалась фольклором разных стран?
Юлия: Не столько увлекалась, сколько для себя изучала, копалась в этом. На самом деле все глубоко ошибаются: не фанк все-таки, а блюз, причем, кантри-блюз. Это мое личное обвинение журналистам: у людей какое-то отсутствие эрудиции. Назвать то, что я играю, фанком - это очень грубая ошибка. У меня есть какие-то песни с этими дерганными ритмами - там, может быть, что-то от латино, что-то от ускоренного кантри. Если "Дождь" - это ускоренное кантри со слегка подрезанным, как бы засэмплированным боем, то "Сумерки" - это, скажем так, препарированный, растянутый, опять же засэмплированный блюз. То есть - техно-блюз. Было такое определение. Переосмысленные блюзовые традиции. Есть у меня джазовые вещи. "Безмолвие" - это вообще классический джаз. Но чтобы фанк был - я такого вообще не припомню.

ГШ: Может быть, какие-то элементы...
Юлия: Не было вообще ни одного элемента. Понимаешь, я говорю, что журналисты, при всем моем уважении ко многим, просто не обладают достаточной музыкальной эрудицией, чтобы судить о таких вещах. К сожалению, в текстах именно московских журналистов я часто сталкиваюсь с безграмотностью и некомпетентностью.

ГШ: Как ни странно, все журналисты пытаются отнести твое творчество к фанку.
Юлия: На самом деле не все. Тот же Йозеф Г. в упомянутой рецензии написал, что это оригинально блюзовая манера. Вот он оказался ближе к истине. И кто-то еще писал, была статья на каком-то сайте, что это, в общем-то, блюз. Просто мало людей знает, насколько разнообразен блюз, и как его можно переосмыслить. Но в целом, все равно то, что я делаю - это русская музыка. Американская музыка совсем другая - и по духу, и по всему.
Есть еще одна вещь, помимо музыки - меня причисляют к авторам текстоцентричным. Такие вещи у меня есть, но соотношение - 30% к 70% в пользу музыкоцентричных. И в настоящее время последнее все больше проявляется. Кто бывал на клубных концертах - мог заметить. Но в клубе это редко заметить можно. При хреновом звуке и искушенный человек может впасть в заблуждение - сто раз такое видела. Правда, в Москве есть пара клубов с отличным звуком, где можно играть.

ГШ: Обвинять журналистов - твое кредо?
Юлия: Понимаешь, я сама была журналистом, сама этим занималась. Я никогда не буду перевирать фамилии, буду по 10 раз проверять, когда у кого-то беру интервью. Я сто раз встречала, как мою фамилию пишут с двумя "н" - "Теунникова". Почему я должна говорить, что это хорошо? Я готова принять претензии, которые предъявляют к моему непрофессионализму. Но я также оставляю за собой право говорить, что не так в том, что обо мне пишут или говорят. Мне кажется, лучше вообще ничего не говорить, чем говорить непонятно что.

ГШ: В последнее время мы наблюдаем довольно мрачную ситуацию в андеграунде. Журнал "Осколки", а затем сменившая его газета "Порог" приказали долго жить. То же самое можно сказать и об "Одиноком солнце", и о "Совсем другой музыке", и о многих других самиздатовских газетах и журналах. Самиздат умирает, что-то возрождается в Сети. Хотя многие журналисты-самиздатчики категорически против распространения их журналов через Интернет, очевидно, считая, что, став доступными, они автоматически превратятся в часть массовой культуры. То же происходит и в области звукозаписи. Компьютерная техника дешевеет, CD-writer'ы становятся доступными по цене практически каждому, вследствие чего кассеты решительно вытесняются CD. Каждый стремится записаться более качественно, выпуститься на каком-то хотя бы крохотном лейбле... Вот только радиостанции в подавляющем большинстве игнорируют некоммерческую музыку... Каковы твои прогнозы развития альтернативной сцены? Как думаешь, будут ли концерты, станут ли на них приходить люди?
Юлия: Варианта два: либо она какими-то непредвиденными путями будет развиваться, либо ее абсолютно вытеснит сцена коммерческая. Возможно, будут какие-то малые некоммерческие объединения - на базе того же Интернета, которым многие самиздатчики совершенно зря пренебрегают. Это никогда не станет массовой культурой в силу своего посыла. Мне кажется, как идеологическое явление, некоммерческая сцена, которая в 90-е годы пыталась сохранить статус духовного противовеса официозу, сама эта идея в том виде, в каком она существовала прежде, сам дух этой идеи - умерли. И, думаю, не возродится. Второй момент - мы все-таки имеем дело с очень узкой прослойкой, субкультурой, которая всю русскую культуру в себя отнюдь не вмещает. Может быть, на смену ей придет что-то другое. Здесь я согласна с Сергеем Жариковым, который в каком-то интервью сказал: субкультуры не возрождаются. Как ушла культура Серебряного века - футуристы, фовисты, ничевоки... Их ведь потом всех не стало, они остались как воспоминание. Я думаю, здесь то же самое - к сожалению или к счастью. Но, в принципе, и не жалко. Потому что есть просто музыка, а есть просто объединения на базе какого-то течения. Наверное, хорошо, что что-то уходит, что-то приходит на смену.

ГШ: А ты не боишься, что что-то придет тебе на смену?
Юлия: Не совсем понятный для меня вопрос. Да нет. Я же останусь. (смеется) Кто-то, кто придет, другой будет, не я. Кто-то из поэтов-музыкантов и при жизни что-то делал, и после смерти оставил добрую память. А я буду как-то существовать - не знаю, какая судьба меня ждет.

Фото: Алексей ФИЛАРЕТОВ (1), Наталья БОНДАРЕВА (2), Metrofan (3)

[Максилла Кузнецов]

Хорошее интервью, Гена, с удовольствием прочитал. Однако не могу удержаться от некого доброго ехидства...

[Старый Пионэр]

[Геннадий Шостак]

Максилле Кузнецову:

> Группа MIB пишется так Miss Is Big <…>

К стыду своему, группу эту не слышал: во-первых, наверное, потому, что проживаю за 1035 км от Москвы, во-вторых, MIB со мной на контакт не выходила, в-третьих, невозможно всё знать, даже будучи муз. критиком со стажем.

Старому Пионэру:

Потом дошлю фотографии, специально приготовленные Юлей. Просто на протяжении последнего месяца был жутко занят.

[Алекс Драйвер]

Отличная статья, безусловно. Очень понравилось, как вопросы заданы. Очень плавная такая беседа. Спасибо!

[Геннадий Шостак]

Алексу Драйверу:

> Хорошее объяснение, конечно. Я же объясняю это по-другому: просто там в текстах (именно в текстах!) нет драйва. Сухие очень построения слов и фраз, как бы это обидно не звучало… Скучно слушать. Не цепляет.

Будем считать, что это частное мнение Алекса Драйвера, на которое он имеет неотъемлемое право.

Что до текстов (музыки, исполнения, имиджа…) – ну, вкусы разные бывают. Вот меня, например, никогда не цепляла АлисА – даже тогда, когда все от неё торчали и фанатели. А многие мои знакомые удивляются тому, как я могу слушать то, что слушаю…

Что до Вас, Алекс. Вы, наверное, судите о творчестве Юлии Теуниковой по изданному на кассете 7 лет назад альбому «Катится». В таком случае Ваши сведения устаревшие.

> Что-то частенько подобные признания стали звучать, и это на самом деле раздражает. Даже злит. Причем говорят это как раз те, кого считали не просто андеграундом, а его надеждой. От Чапуриной ( в интервью и лично) это слышал, вроде где-то об этом же говорила Арефьева, ещё от разных, уж так не вспомнить, от кого, но проскальзывали в разных интервью фразы, что вот, я (мы) в андеграунде случайно, просто пока не «раскрутились»… Теперь вот Теуникова об этом же заявила.

Судят не по словам, а по делам. Одно дело – вырваться из андеграунда, другое – ХОТЕТЬ из него вырваться. Ведь вспомните, ещё совсем недавно андеграундом считались и БИ-2, и НОЧНЫЕ СНАЙПЕРЫ… Где они теперь?..

Да, кстати, есть у меня запись программы «Ничего личного», прошедшей на канале ТВЦ 13.12.2007. Обсуждалась тема «Умирает ли русский рок?» В программе приняли участие Сергей Гурьев, Александр Липницкий, Елена Погребижская, экс-АВТОГРАФ Леонид Гудкин и другие товарищи. Ежели не будет лень, расшифрую и попрошу Старого Пионэра выложить. Понравилось мне, как они там спорили. И знаете, Алекс, если Вы поднимете самиздатовские публикации Гурьева 20-летней давности и услышите/прочтёте то, что он говорит сейчас, Вы, безусловно, не поверите или решите, что это – два человека, противоречащих друг другу. Или подумаете, что г-н Гурьев скурвился, изменил идеалам и т.п.

[Алекс Драйвер]

[Геннадий Шостак]

Алексу Драйверу:

> я почти никого не могу назвать, кто не хотел бы изменить андеграундный статус на профессиональный. А раньше таковые имелись.

А я – могу! Вы, например (имею в виду Ваш КРЕЙZИ ХАУZЪ). И имя им – Легион…

> многие меняются со временем. Да и - "с каждым днём времена меняются". И Гурьев - не исключение.

Ну, да ладно. Не будем судить, да не судимы будем. Юля Теуникова сейчас не имеет доступа к Internet'у, а реакция потенциальных читателей нашего с ней интервью ей интересна. Поэтому я «транслировал» Юле Ваши реплики посредством SMS. Юля велела ответить, что очень рада Вашему наблюдению: «сухость» текстов – это как раз то, к чему она очень долго шла.

[Теуникова]

Привет, спасибо сайту за публикацию интервью.
Об андеграунде. Я и вправду искренне недоумеваю, чем я и прочие добрые люди, именуемые представителями андеграунда, заслужили почетное право так называться (Особенно Ольга Арефьева, в профессиональном статусе которой может усомниться лишь тот, кто ее последний раз видел и слышал лет 20 назад).
Касаемо себя: я, наверное, в каждом интервью (или через одно) говорила, что к андеграунду я не принадлежу – и 5, и 10 лет назад. В этом моя позиция изменений не претерпела (см., к примеру, интервью в ж-ле Контркультура № 5). Собственно, очень хорошо понимаю всех прочих людей, андеграундом себя не считающих. Таковыми могут являться, на мой взгляд, те герои, сознательно себя позиционирующие как подпольщики.
Хотя это вопрос терминологии, не более. Артист андеграундный – не медийный, не коммерческий. Но я себя не могу назвать абсолютно не медийным и стопроцентно некоммерческим артистом. На радио я звучала (см. интервью), в заказных вечеринках участвовала и даже являюсь эндорсером баса Крафтер в обмен на рекламу фирмы, мне этот бас подарившей. То есть я эту фирму расхваливаю всячески на своих мероприятиях –концертах, эфирах... Налицо коммерческий акт. Хотя коммерция никогда не являлась для меня самоцелью. Для коммерции я человек малопригодный и немало глупостей совершивший на этой ниве за десяток лет.
Если, несмотря на вышенаписанное, я все же должна считаться андеграундным персонажем, то хотела бы понять, почему. На мой взгляд, все проще: существуют артисты более и менее известные. Других делений нет.

[Племянник]

Мы любим андеграунд как образ мышления, но хотим подключить к этому образу максимально возможное количество мыслителей-слушателей. Мы идём на контакт, предпочитая любить не себя в андеграунде, а андеграунд в себе!
Угадайте кто.
Понимайте, как хотите...

[Редхап]

[Геннадий Шостак]

Теуниковой:

Вношу уточнение: твоё интервью публиковалось в «Контр Культ УР'е» № 4, а в № 5 – рецензия на кассету «Катится».

[Румянцев Дмитрий]

[Алекс Драйвер]

[Редхап]

Ну, Геннадий, это когда было... Вы приводите в пример группу прошлого века. Тогда и ситуация другая была...

Ну а пример из этого века вам сейчас Племянник подкинул.
p.S. Какого лешего у меня не ставяться цитаты?