Юрий Шевчук & Константин Казански - "L'Echoppe"

[Сергей Райтер]

(c) & (p) Навигатор Рекордс, 2008

Русский человек и Париж. Так уж повелось: что-то необъяснимое связывает эти два понятия. На каком-то метафизическом уровне. Многое родом из детства - герои Дюма и Гюго. Что-то из истории: нашествие Наполеона, казаки на Елисейских полях. Конечно - "белой акации цветы эмиграции". Осколки разбитого вдребезги: русские таксисты с офицерской выправкой, княгини в наколках официанток. Голоса изгнания - Шаляпин и Вертинский. Каменные надгробья Сен-Женевьев-де-Буа: Бунин, Галич, Тарковский. Владимир Высоцкий и Михаил Шемякин в поющих и пьющих семидесятых. "Где твой чёрный пистолет?" Пальба в ресторане "Максим". На трёх французских пластинках Высоцкого - гитарист-аккомпаниатор Костя Казански. Стоп! Вот тут с аллюзиями, пожалуй, можно и закончить. Ведь именно Константин Казански выступил инициатором и продюсером первого сольного альбома Юрия Шевчука "L'Echoppe" ("Ларёк"), записанного в благословенном Париже.

Русский человек и шансон. Эта связь ещё сильнее. И крепнет она год от года. Да и с понятием "шансон" не всё до конца ясно. Французский шансон - это Жак Брель, Серж Гензбур и Шарль Азнавур. Наш шансон в широких народных массах ассоциируется с "Хрен, пельмени, холодец. И поёт всю ночь певец про любовь, Одессу и тюрьму". Но при этом у нас были великие Вертинский и Утёсов, есть блистательные Камбурова и Богушевская. Но здесь - стоп! Это тема для детального исследования. Тем более что ни французское - исконное, ни российское - адаптированное определение шансона для "L'Echoppe" в полной мере не подходит. Как и само понятие "альбом", к сольной работе лидера ДДТ не совсем применимо. Скорее, это собрание песен разных лет, включая новые, ранее ни в каком виде не изданные.

Для студийной работы была привлечена большая космополитичная компания музыкантов. Кого там только не было: французы, финны, болгары, румынские цыгане... Чего там только не было: гитары, рояль, контрабас, флейта, валторна, тромбон и, конечно, аккордеон. Верховодил в студии маэстро Казански, который нам интересен (если честно), прежде всего, своим участием в парижских сессиях Высоцкого. Ещё он сотрудничал с цыганским шансонье Алешей Димитриевичем, который, в свою очередь, нас интересует (если уж совсем честно) как приятель Высоцкого. Вот и вся предыстория. Остальное должны сказать песни Шевчука. Интересно, что их выбирал для записи сам Казански.

На протяжении альбома Шевчук в произвольном порядке меняет многочисленные маски, костюмы, образы. Студийные музыканты, как опытные стилисты, позволяют добиться определённого шарма или же, наоборот, непрезентабельности. Вначале он - очарованный странник, праздношатающийся сибарит, решающий дилемму: "увидеть Париж и умереть" или вернуться на "Родину-уродину":

Париж сверкает спелыми ночами,
Я здесь в пути, на белом праздник мой
Налитый ждет, наполненный очами,
Ещё три дня Париж
Я не хочу домой...

Немного поостыв от первых парижских впечатлений, впору примерить серую хламиду изгнанника и начать лечить эмигрантскую болезнь ностальгию испытанным русским средством. И глядеть на пыльные мансарды Монмартра, забредать в укромные места Булонского леса, зажигать в церквах все свечи и ждать вестей из Отечества. А встретив гонцов оттуда, дрогнувшим голосом спросить: "Ну, как там... на Родине?" и с облегчением услышать: "Воруют..." и ещё про дураков и дороги. И спеть под джаз-диксиленд разудалый фокстрот "Когда Закончится Нефть". Бодрые либерал-оптимисты, услышав экспрессивно-демшизовое "Когда закончится нефть, наш президент умрёт!", воскликнут: "Отжёг Юлианыч!" И, помявшись, простят Шевчуку его "Их либеральные зады достали наши флаги". А угрюмые государственники скептически заметят: "Легко петь про это, когда знаешь, что на твой век хватит и нефти, и газа. Да и денег в банках не уменьшается. В противном же случае певец не ёрничает, а поёт: "Революция без жертв - ничтожная ложь!" И так будет честнее". Естественно, на всех не угодишь.

И тогда маски летят в сторону, и пред нами появляется другой Шевчук: с привычной болью и горечью, с честностью на грани исповедальности. На смену глумливым восклицаниям пришли хмурые вопросительные знаки и растерянные многоточия.

Умирали пацаны страшно, умирали пацаны просто
И не каждый был снаружи прекрасным, и не все были высокого роста...
А я им пел рок-н-ролльные песни, говорил: всё будет нормально
Я кричал им, что мы вместе, да как-то слушалось это банально...

Большое мерси Константину Казански, который в этой песне пренебрёг инструментальными излишествами и позволил лидеру ДДТ говорить то, что он должен сказать. В итоге "Пацаны" прозвучали по-шевчуковски прочно, но с трагической "вертинской" хрупкостью. Шевчук поёт:

Чем ближе к смерти, тем чище люди
Чем дальше в тыл, тем жирней генералы
Здесь я видел, что, не дай Бог, будет
С Москвой, Украиной, Уралом.

А слышится Александр Вертинский:

И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги - это только ступени
В бесконечной пропасти к недоступной Весне...

Новые обработки не убавляют и, увы, не добавляют ничего к известным, самодостаточным произведениям. Просто другая среда обитания этих песен невольно заставляет сравнивать на уровне "лучше-хуже". "Я Зажёг В Церквах Все Свечи" были записаны в привычной ДДТ-аранжировке, с поправкой на квази-церковный хор. "Господь Нас Уважает" заставила опять вспомнить Высоцкого и его записи с ансамблем МЕЛОДИЯ: "Что Случилось В Африке", "Утренняя Гимнастика"... Видимо, Владимир Семёнович крепко давил на подсознание Юрия Юлиановича и мосье Казански.

Свежие вещи Шевчука - "Эмигрантская", "Песня Невеселая", "Небо На Земле" - просто свалены в творческом беспорядке в хвост альбома и топорщатся хаотичной многословностью да таборными стилизациями. Цыганочка forever, расписные гитары, медведь прямоходящий, орущие и алчущие глотки, мохнатый шмель и залихватские усы Сергея Сергеича Паратова-Михалкова. Такой вот жестокий романс.

И всё-таки самое важное, самое главное Юрий Шевчук сказал в "Ларьке". Прекрасная, глубокая поэзия. Воздушная, более того - щегольская аранжировка. Изменённая первая строфа:

Ветер. Шпалы на петлицах
Ночь, вокзал, глаза в окно...
Вскрыли время и границы
Небеса в Бородино...

и у песни совсем другая, "блоковская" энергетика - "Ночь, улица, фонарь, аптека...". И в финале - оптимистический приговор:

Красота не исчезает, лишь уходит иногда!

Voila...

[vadimlv]

Альбом, вышедший в период затянувшегося ожидания новой программы ДДТ, является продолжением давней традиции сольных акустических программ Шевчука. Помимо магнитоальбомов 80-х ("Я уезжаю", "Кочегарка", "Москва. Жара" и др.), в этом ряду стоят и "Два концерта" и, на мой взгляд, "Прекрасная любовь".

Это естественный путь для песен, которые не нашли себя в стилистике ДДТ и иного прочтения знакомых песен. Такие альбомы, безусловно, расширяют творческую палитру Шевчука, а слушателю часто дарят сюрпризы.

"L'Echoppe" не стал для меня откровением, поскольку, во-первых, содержал в себе всего две новых песни, а во-вторых, не получился концептуальным, каким, очевидно, задумывался.

Но, альбом преподнес мне несколько замечательных подарков. Во-первых, это две новые песни, яркие и интересные. О них можно говорить отдельно, здесь сошлюсь лишь на одну необычную статью: http://slon.ru/blogs/alfkoh/post/250111/

Во-вторых, автор серьезно поработал над текстами. Помимо отмеченной в рецензии песни "Ларек", были изменены тексты других песен, особенно порадовали удачные исправления в "Я зажег в церквах все свечи".

И, в-третьих, "Песня Невеселая". Старая песня расправилась и взлетела, благодаря свежему музыкальному прочтению и замечательному сочетанию голосов. Несомненная музыкальная удача, к сожалению, одна из немногих, поскольку вынужден согласится с рецензентом:

[Сергей Райтер]

Спасибо за важные уточнения.

[Тарасюк]

Всегда относился к Шевчуку с почтением и к его творчеству в особенности. А здесь у вас как раз можно почитать и узнать что то новое..