"Иванов" №01'1989, часть 1 (НАТЕ!, НХА, 37Т и мн. др.)

[Старый Пионэр]

The Wall

TO BE OR NOT TO BE

Рок-концерты — в Туле! Прорвались, наша взяла!! Уррр-ра!!! Но — как поется в известной поп-песне — хорошо-то хорошо, да ничего хорошего.

Давайте же попробуем разобраться во всем спокойненько, не торопясь, с расстановочкой. Нелицеприятно, так сказать.

Сначала и по порядку. Вернее — начнем даже еще до этого самого «начала».

Первая попытка партизанской рок-вылазки состоялась, если не ошибаюсь, в конце 1986 года с предложения «Молодому коммунару» (где до недавнего времени я имела честь служить) помочь в организации и проведении в Туле концертов Б. Гребенщикова или всего АКВАРИУМА. Предприятие не увенчалось успехом. То есть предложение было на корню зарублено по причине отсутствия у комсомольского органа каких бы то ни было прав и возможностей для этого; во всяком случае, так нам тогда объяснили. По-моему, просто не захотели связываться — ведь тогда БГ не был еще «отцом советского рока», а оставался личностью весьма сомнительной и даже одиозной.

Почти вслед за этим произошли события, которые если не изменили, то во всяком случае каким-то образом повлияли на отношение к року со стороны официальных кругов. С рока как бы было снято проклятие и административное вето. Официальные издания буквально запестрели материалами (не будем, правда, касаться их качества, компетентности и глубины) о таком «загадочном» и «доселе неведомом» явлении, как отечественная рок-музыка. Даже Филинов из «Комсомолки», из-под пера которого еще совсем недавно выходили грязные пасквили типа «Барбароссы рок-н-ролла», теперь стал активным защитником и ярым пропагандистом рока. (Воистину: дивны дела твои, Перестройка!)

А что у нас? Да тоже вроде все о'кей. В родном «Молодом» «Музыкальная орбита» начала выходить с материалами об отечественном рок-н-ролле. Первой ласточкой явилась довольно солидная подборка С. Степанова о Ленинградском Рок-клубе под названием «Ленинград, Рубинштейна, 13». Словом — «Солнце за нас!»

Все эти и другие последние события породили беспочвенные надежды на то, что так будет всегда. Но не тут-то было. Вскоре рок-публикации в «Муз.орбите» были приостановлены. Редакционный босс Боря доверительно сообщал, что там (глаза на потолок) не одобряют. И тут же, безо всякого перехода, заявлял, что лично он им (т.е. рокерам. — О.С.) руки бы не подал. Представьте себе такую картину: стоят в очереди БГ, Майк, Цой, Кинчев, Шевчук, тянут к Боре свои дрожащие руки и жалобно так просят: «Ну, пожалуйста, Боря... Ну, пожалуйста...»

Ха, это сейчас — стеб, а тогда... Тогда мы сознательно шли на жульничество и мелкий подхалимаж: «А может, все-таки подашь им руку, а, Борь? Ну что тебе стоит, право!..» Боря оттаивал, мягчел на глазах, сразу почему-то забывал про потолок и допускал к выходу очередную рок-публикацию. Вот так она и делалась, наша «Музыкальная орбита».

...Однако мысли об организации выступлений друзей-приятелей-рокеров мы не оставляли. А, как известно, лучший способ преодолеть искушение — поддаться ему. Но город бдительно стоял на страже своих рубежей, и все наши проекты относительно приезда АЛИСЫ, ТЕЛЕВИЗОРА, ДДТ и др. напрочь разбивались о чиновничьи заслоны местных культуртрегеров.

Так реально обстояли дела с роком в Туле и ее окрестностях. Можно сказать — собственно, оно и так очевидно,— что в ТО время и в ТЕХ условиях проводить рок-концерты было попросту невозможно. С одной стороны, не было в городе ни одного ДК, который находился бы на хозрасчете и, соответственно, впрямую был заинтересован материально , а с другой — даже буде такой найден (как впоследствии показал опыт), он асе равно был бы по рукам и ногам опутан невидимыми, но тем не менее весьма тяжелыми административными цепями, концы которых скрывались в аппаратных недрах.

ПОЧЕМУ МЫ СТОИМ, А МЕСТА ВОКРУГ НАС ПУСТУЮТ

Осенью 87-го произошло событие, которое — как нам казалось — спихнет дело с мертвой точки и, в частности, позволит решить гастрольно-концертную проблему с роком в Туле. Я имею в виду образовавшееся хозрасчетное молодежное объединение «Центр» при ОК ВЛКСМ — с самыми широкими правами и всевозможными кайфами, предоставляемыми такого рода (комсомольским, прежде всего) объединениям со стороны ЦК ВЛКСМ и Совета Министров СССР. Короче говоря, шлем расстегнут — шире шаг! «Центровцев» долго убеждать не пришлось. И вот мы, глупые-наивные, ринулись в том направлении, забыв начисто о народной мудрости (а как известно, «народ не врет»): какие законы, когда судьи знакомы.

Тем не менее, вначале были соблюдены все правила игры. То есть если прежде мы пытались действовать действительно по-партизански, то теперь — ну, что ты! — все было по фирме. В Ленинград и Ригу (по предварительной договоренности с командами, разумеется) полетели официальные — на фирменном бланке, с печатью и подписями директора объединения и аж секретаря обкома комсомола — приглашения ЦЕМЕНТУ и СЕЗОНУ ДОЖДЕЙ, дескать, приезжайте, будем рады, встретим как братьев и даже все оплатим: гостиницу там, выступления, дорогу в оба конца, суточные и проч.

Здесь я позволю себе небольшое нелирическое отступление. Еще три-четыре года назад — помните, конечно — в наших средствах массовой дезинформации, особенно во всяких там «Крокодилах», была очень популярна такая карикатурна: жабообразный жирный дядька (спрашивается, с чего он такой пузатый? Ясное дело — эксплуататор трудового заграничного народа, буржуй, одним словом), с тростью, акушерским саквояжем, огромной сигарой в хищных зубах и в цилиндре, на боку которого значилось: «монополия». И мы знали — как учили! — монополия — это: а) плохо и б) только у них, у загнивающих.

А теперь подумайте и скажите, как должна выглядеть та же самая карикатурна, но уже символизирующая нашу с вами родную советскую монополию! Знаете! Я тоже знаю.

Так вот то было лишь первое и робкое покушение на ее, монополии, власть. Иными словами, мы посягали на святая святых: на филармоническую систему. А филармоническая система «есть в сущности не что иное, как частный случай применения основополагающей сталинской концепции «человека-винтика» к музыкальному делу. Заменой естественного экономического механизма обратной связи «музыкант — аудитория» на противоестественное сцепление музыканта с чиновником, ведающим выдачей бумажек, поощряется не только принудительное соавторство, взятки, хищения, махинации, но и прогрессирующий творческий паралич»*.

И реакция была незамедлительной. Я не могу с полной достоверностью сказать, каким образом был приведен в движение (или лучше — в боевую готовность) весь могучий механизм, но уже через два дня секретарь обкома ВЛКСМ со слезами в голосе по телефону просила президента Рижского рок-клуба и лидера ЦЕМЕНТА Андрея Яхимовича не приезжать, потому что «концерты отменили» (! — Ред.). То же самое было передано и ленинградскому СЕЗОНУ ДОЖДЕЙ.

Как видите, для «серых кардиналов», надзирающих в нашей области за культурой, ничего не стоило отменить плановые концерты, несмотря на всю законность оформления; их даже ничуть не смутило, что уже отправлены официальные приглашения группам с магическими словами «гарантируем», «в случае срыва», «наш расчетный счет» и т.д.

Откровенно говоря, когда я обо всем этом узнала, то посоветовала Андрею тем не менее приехать (ибо официального отказа от концертов ни в Ригу, ни в Питер так почему-то и не было отправлено) и слупить с наших пугливых комсомольцев-марионеток неустойку в полном объеме. Потом выяснилось, что сам молодежный центр не отказывался от проведения выступлений, что на него надавил всей своей властью обком комсомола, и, следовательно, это было бы не совсем справедливо — ведь неустойку пришлось бы выплачивать именно МО «Центр», а не ОК ВЛКСМ и уж тем более не ОК КПСС, хотя (и этого никто не скрывал) «не пущать» исходило оттуда.

Молодым везде у нас дорога! До сих пор, правда, неизвестно — куда?
Дальше — больше. Локальный пограничный конфликт перерастал уже в настоящую войну с эстрадно-филармонической мафией, поддерживаемой партийными и советскими чиновниками. Силы были слишком неравные. И «жертвами» поочередно становятся АЛИСА, ТЕЛЕВИЗОР, НОЛЬ, ДИКТАТУРА (Ленинград), ЧАЙ-Ф (Свердловск), ЦЕМЕНТ, КАРТ-БЛАНШ (Рига).

Напомню, что действие происходит в 1988 году. Как это все совместить с политикой демократизации и гласности, как?! Правильно, никак.

Странная, нелепая до абсурдности ситуация: концерты вышеперечисленных групп проходят в самых фешенебельных и крупных залах страны, у АЛИСЫ и ТЕЛЕВИЗОРА на «Мелодии» выходят пластинки, их показывают по ЦТ, о них пишет центральная пресса,— а в Туле всеми правдами и, в основном, неправдами любая инициатива, связанная с приглашением рок-коллективов, давится на корню и тщательно затем выпалывается. Восхитительная дремучесть! Средневековье. И в этой связи находятся люди, которые берут на себя смелость цинично заявлять, что, дескать, это им решать, какую музыку слушать молодежи, а какую не слушать. И впрямь, ну чего стесняться-то: хозяин — барин. Салтыковщедринская картина в чистом виде. Прелестно, друзья мои-винтики! Механизм отлажен десятилетиями. Это вам не хухры-мухры.

Именно поэтому, скажем, тот же НОЛЬ выступает в Питере в СКК имени В. И. Ленина, в Москве — в Лужниках, а в Туле... в подвале общежития НИИ «Стрела», каковой подвал после чего бдительно опечатывается.

Вот такие дела, хозяин!

РОЖДЕННЫЙ ПОЛЗАТЬ ПОЛУЧИЛ ПРИКАЗ ЛЕТАТЬ...

Комсомольский аппарат и в эпоху перестройки в целом не занял принципиальной антибюрократической и демократической позиции и даже вступил в альянс с бюрократией против молодежи — тем самым он окончательно исчерпал ее доверие»**.

И в Туле комсомольский аппарат не встал на защиту интересов молодежи. Более того; именно его руками часто хоронят все то новое, что пришло к нам с первым дуновением апрельского ветра перемен. Опять же, до нас, похоже, этот ветер никак не может дойти — на то, видать, есть свои «метеорологические» причины, делающие жизнь в Туле абсолютно непохожей на жизнь в Ленинграде, Свердловске, Москве или соседней Калуге. И тысячу раз правы авторы «ЗЗЗ»: «возможно ли создать нечто по-настоящему всеобщее в стране, поделенной на регионы не только административными границами, но и административным произволом!»

Короче говоря, как и прежде — полный покой и порядок, комсомол ответил: «Есть!» Хорошая традиция. Самая что ни на есть перестроечная. В одном строю и к новым победам! Сдайся, враг, замри и ляг.

И в этой ситуации, так сказать, объективной реальности, данной нам в ощущениях, мысль о создании некоей своей самостоятельной и по возможности независимой фирмы (агенства, бюро — можно назвать это как угодно), которая занималась бы рекламой, информацией, критикой, исследовательской работой в области рок-культуры, пришла не сама по себе, с потолка. В общем-то это было логически закономерным шагом. И потом ведь об этом (или почти об этом) заходила речь еще на 1 Всесоюзной рок-конференции в Свердловске в октябре 1987 года, где наряду с другими важными документами, была принята и так называемая «Перспективная программа развития рок-движения в СССР».

«...Рок-движение должно бороться за наше общее будущее, как это делают наши братья-рокеры в других странах. Для этого нужно прежде всего расчистить себе путь. Методично и целенаправленно разрушать механизмы торможения и бумажные стены идиотских циркуляров, препятствующих нормальному проведению концертов, работе студий, а также других специалистов, нанятых творческим трудом в области рок-музыки, созданию демократических рекламно-информационных и творческих объединений. Иного пути нет. Если бюрократия сумеет еще раз заморозить общество, как она сделала это в конце 60-х годов, похоронив многообещающие перспективы XX съезда, то вряд ли история предоставит нам еще один шанс. Страна будет отброшена на уровень Чада: медленно загнивать среди полного развала экономики, безыдейности и кровавых междоусобиц».

О создании собственного кооператива речь даже не шла: к тому времени уже грянул печально известный всем указ, так что оставался единственно пока возможный путь — хозрасчетное молодежное объединение. Проанализировав возможные в Туле варианты, остановились на м/о «Центр» — во-первых, ни в какой подлости и гнусности «центровцы» замешаны не были, а во-вторых, давно знали его директора Колю Болотова.

Итак, Рок-артель «ИВАНОВ» стала самостоятельной хозрасчетной группой м/о, пользующейся всеми соответствующими правами и кайфами. Теперь нам уже не нужно было искать посредников, мы могли сами напрямую заключать все необходимые договоры — как с музыкантами, так и с хозяевами площадок.

Кстати, «мы» — это группа, я не знаю... энтузиастов, что ли, — короче, коллектив единомышленников, сформированный на добровольных демократических началах.

Чем же все-таки Рок-артель собиралась заниматься? Рекламой и информацией в самом широком смысле этого слова: от издания на хозрасчетной основе своей печатной продукции (сборников статей, буклетов, проспектов, плакатов и т. д.), отражающей развитие жанра и его творческие проблемы, до проведения рок-концертов (ибо в известном смысле это тоже не что иное, как пропаганда и информация), семинаров, конференций по рок-тематике, фестивалей.

«Я ДУМАЛ, БУДЕТ ХОРОШО, А ВЫШЛО НЕ ОЧЕНЬ»

С начала марта мы приступили к работе. Это как в анекдоте: «а потом приехал поручик Ржевский — и тут та-а-акое началось!..» Вот и у нас: где-то с этого момента та-акое началось...

Первое, что мы задумали сделать, обретя на то вполне законное право, это провернуть серию рок-концертов. Понятно, да? Столько времени нас обламывали, что это стало в конце концов чуть ли не нашим пунктом. Как раз благоприятный случай подвернулся. Студклуб местного политехнического института затеял в конце марта провести фестиваль какой-то там комсомольско-молодежной фигни : то ли парад народно-студенческого творчества, то ли еще что. Алло, мы ищем таланты! Типа того. Ну, вот в это дело мы и вписались. Никаких, правда, талантов мы искать не собирались, просто решили сделать один «гостевой» день, в который бы (разумеется, вне их конкурса) выступили наши герои рок-н-ролла. Вскоре, однако их проект с поисками учащихся талантов накрылся медным тазом, а мы нежданно-негаданно поимели полуторатысячный зал ТулПИ вместо одного дня на целых три. Гуляй, рванина!

Из Свердловска в спешном порядке было выписано ОТРАЖЕНИЕ, из Питера — ОБЪЕКТ НАСМЕШЕК и ТЕЛЕВИЗОР. Короче — приехал поручик Ржевский...

Забегая вперед (к тому же у нас статья все-таки не «про концерты» как таковые), признаюсь, что бросившись с головой в проведение — любыми путями — концертов и начисто забыв обо всем остальном, а именно, о соотношении иллюзий и реалий в нашей повседневности, мы, естественно, поимели больше разочарований, чем какого-то удовлетворения.

Однако следует отметить, что в том — в большей степени! — повинна не столько наша суетливо-бестолковая организация или непутевые динамщики-студклубовцы (хотя, конечно, каждый внес свою «лепту» в общую копилку неудачи), сколько наша пресловутая «местная специфика»: когда любой чиновник-функционер, вне зависимости от ранга и рода деятельности, уже становится Вахтером, решающим (как ему заблагорассудится!) — «пущать» или «не пущать». Плюс общая неразбериха и идиотизм. Ведь к моменту написания этой статьи «ни одна из экономических и правовых проблем, определяющих остроту социального конфликта вокруг рок-музыки, не только не решена, но даже и не осознана в управленческих кругах. Права «методического руководства» со стороны бесчисленных «надзирателей» за музыкой по-прежнему не ограничены ни законом, ни здравым смыслом. В результате концерты по-прежнему настолько же легко срываются, насколько тяжело организуются. Короче говоря, в отличие от театра или кинематографа, организационные структуры нашей популярной музыки пока не потревожены рукой реформатора»***.

Скажите, пожалуйста, как можно было заниматься какими-то еще «организационными вопросами», когда буквально до последней минуты мы не знали, состоятся концерты или нет?! И так — каждый раз!

Справка: за первые три месяца нами было организовано и проведено 7 таких встреч. С грехом пополам.

Причем, заметьте, я уже не говорю здесь о других сложностях, связанных с проведением концертов, как острейший дефицит качественного и работоспособного комплекта аппаратуры (в Туле на сегодняшний день нет ни одного такого) и не менее острейший дефицит понимания и, пардон, смелости со стороны хозяев концертных площадок, которые, увы, до сих пор не свободны ни в своей реперту-арно-концертной, ни в экономической политике, а по-прежнему полностью (или почти полностью — что в конечном счете одно и то же) зависимы от вышестоящих областных чиновников, паразитирующих на культуре.

В последнем случае нам, я считаю, просто повезло: мы познакомились с директором ДК ТОЗ Людмилой Павловной Быковой и ее сотрудниками. Пожалуй, в Туле — это единственные люди, мыслящие сегодняшними категориями и понимающие всю пагубность чьей бы то ни было монополии на культуру.

КОДА. ПОЧЕМ ОПИУМ ДЛЯ НАРОДА?

Дорогие читатели. Наверняка, как и все, вы прекрасно понимаете, что дальнейшая демократизация в области культуры — это единственная альтернатива мракобесию и полнейшей деградации духа, забвению корней и полудикому существованию.. Однако первые же шаги, направленные на оздоровление и нормализацию культурной жизни в стране, были восприняты консерваторами как прямая угроза их «огражденному монополией паразитизму».

Что же делать бюрократам в такой ситуации? Естественно, саботировать любыми средствами все «разрешающие» законы, издавая на местах всевозможные дополнения и инструкции, циркуляры и положения, сводящие на нет суть и смысл самих законов, их цели и задачи.

Пример? Пожалуйста. Существует упомянутое уже Постановление № 956 Совета Министров СССР, где сказано: «Предоставить предприятиям и организациям комсомола право самостоятельно или на договорных началах определять цены и тарифы на оказываемые ими платные услуги, в том числе на платные концертные и лекционные виды деятельности, связанные с раскрытием творческого потенциала молодежи и решением других задач». В Туле же 14.02.89 выходит в свет решение областного Совета народных депутатов № 2-56 «О регулировании отдельных видов деятельности кооперативов» (выделено мною. — О. С), в котором есть следующий пункт: «Установить, что молодежные досуговые центры, занимающиеся концертной деятельностью с привлечением иногородних коллективов и исполнителей, могут осуществлять ее только по письменному согласованию с Тульской областной филармонией».

Легкий, изящный пасс — и молодежные объединения и центры приравниваются к кооперативам (?! — Ред.). Никогда бы в жизни не подумала, что комсомол у нас — кооперативное предприятие! Эх, спасибо облисполкому — «научил, как ходют, как сдают...» Это первое. Второе. Что стоит за этим «могут осуществлять только по письменному согласованию с Тульской филармонией», думаю, ясно всем: нас вновь загоняют в филармоническое прокрустово ложе,— разница лишь в том, что если прежде это делалось в открытую, при помощи тупой, грубой силы, то теперь (новые песни придумала жизнь!) вполне даже как бы «демократическим» способом. Тем не менее все это нам ох как знакомо, все это мы уже проходили.

Что же касается постановления, то его действие мы имели удовольствие (так сказать) почуствовать на собственной шкуре — когда проводили творческую встречу-концерт с Дмитрием Ревякиным, лидером группы КАЛИНОВ МОСТ.

Было так. В «Центре» нам сказали: «Бегите быстрее к Михайловскому, сегодня он в хорошем настроении, может быть, и разрешит!». Кстати говоря, уже здесь трещина: «согласование» и «разрешение» — все ж таки, как говорят в Одессе, две большие разницы. Однако нам некогда было решать эти филологические ребусы, и мы побежали в указанном направлении. Иосиф Александрович милостиво позволил нам провести концерт — видимо, и впрямь у него было хорошее настроение. Ура, барин сегодня добрый!..

А что, если завтра будет злой? Впрочем, я знаю. Мы и это прошли. Месяца за два до описываемых событий. Вот так же просили разрешения провести концерт — кого бы вы думали? — КАЛИНОВА МОСТА. Не дозволил, отказал наотрез! Причем, без какого бы то ни было комментария. И это несмотря на то, что мы готовы были предоставить исчерпывающую информацию о группе: материалы центральной прессы, видеоклип ЦТ и аудиозаписи. Нет правды на земле, но нет ее и выше...

Имеющий уши да услышит. А тем, кто ложится спать, — спокойного сна...

Олеся СТЕПАНОВА

*И. Смирнов, «Рок: как это делается».(«Советская культура», 11.03.89)
**«РИО», № 22,1988.
***«Театр», № 5,1988.


ВРЕМЯ ЛЮБИТЬ

Команда собралась в 1985 году в Петергофе в клубе-шайбе Ленинградского университета им Ж... из зрелых физиков и юного математика Федора Фомина. Надо было вступить в Ленинградский Рок-клуб, чтобы получать билеты на модные сейшены и водить туда девочек. Старший брат, гитарист Николай Фомин, взялся помочь старшему в создании его первой группы, т. к. имел уже некоторый опыт по развалу других (Ф-РЕАКТОР, ЩЕТОЧКИ ДЛЯ БРИТЬЯ, РОК-ШТАТ, ВЫХОД). Для надежности были приглашены старые друзья: авангардный певец Михаил Берников (ПЧЕЛЫ, ГЕЛИКОПТЕР, ныне — АУКЦИОН) клавишник Силя-младший (ныне — НАТЕ). Творчество получилось с остросексуальным креном со всей отягчающей атрибутикой, и ВЛ прогнали из шай-бы;однако за это время команда успела понравиться самой себе и решила выжить. Через полгода нашелся выход — известный менеджер «подпольной» культуры О. М. Сумароков организовал клуб НЧ/ВЧ напротив ленинградского Большого Дома. ВЛ были в первых рядах, и, защищенные от произвола чинуш старым неформалом, начали «давать кокс». Разучив девственный ритм-энд-блюз, ВЛ в тоже время остались верны ленинградской традиции, недаром их музыку сравнивают как с ЛЕД ЗЕППЕЛИН, так и со Свиньей. За это время ВЛ сдружились с барабанщиком Михаилом Нефедовым (ХРУСТАЛЬНЫЙ ШАР, ныне АЛИСА), враз заменившего всех предыдущих 20 перкуссионистов. В 1987-м, вместо ушедшего в армию Федора, на бас встал Дмитрий Благовещенский (Ф-РЕАКТОР, ВЫХОД, РОК-ШТАТ), у клавиш Михаил «Сэм» Семенов (ПЧЕЛЫ, ГЕЛИКОПТЕР, ВЫХОД, РОК-ШТАТ).


37Т: ХПД-ПАНК.

группа ТРОЙКА, СЕМЕРКА, ТУЗ (роковое сочетание, известное из классической литературы) установила своеобразный рекорд предприимчивости: выступив фактически всего три раза на большой сцене, уже собирается по осени в турне по Европе. (Живут же люди!..) И в том немалая заслуга тертого и крученого менеджера группы Игоря Сенькина — на фестивале в Воронеже метко названного кем-то из зрителей «батькой Махно».

Батька атаман не растерялся, когда по весне состав круто нашумевшей харьковской ГПД раскололся, как лед. Вскоре на свет божий явилось новое совместное детище Сенькина и К° — ТРОЙКА, СЕМЕРКА, ТУЗ (37Т). Причем детище кардинально не схожее со своим прародителем ГПД ни в музыке, ни в текстах, ни в имидже. Поворот на 180 градусов! Как только крыша не поехала от такого лихого виража? Но все обошлось, все в кайф.

Согласно сенькинской терминологии, 37Т играет «ХПД-панк», что переводится на среднерусский язык как «хард-психоделик-джаз-панк». Сенькину, как говорится, видней. Хотя, наверное, так оно и есть. Причем, что интересно, среди рокмэнов команды можно выделить ответственных за каждую букву аббревиатуры. К примеру, рекрутированный из какого-то скучного ансамбля клавишник Игорь Комаровецкий отвечает за «Д», то бишь за джаз, так как последний пропитал Игорька, как спирт алкаша-профессионала. Ветеран ГПД, лучший барабанщик Харькова Володя Кирилин джаз терпеть не может, но вот к букве «X» (хард) явно неравнодушен. Второй клавишник, тоже ветеран Женя Обрывченко частично поддерживает линию «Д», но в силу басовых партий причастен и к «X». Линии «П-П» (психоделик-панк) в равной мере разделяют 18-летняя вокалистка Люся Моисеева и саксофонист, кларнетист, флейтист и машинист электрофрезы Игорь Криничко.

Очевидно, последнее и вносит в саунд 37Т, который ставит звукооператор Игорь Бородавко, элемент технократии, вызывая в мозгу искушенного слушателя ассоциации с альбомами КРАФТВЕРКА. Ролландовские тембровые «хорны» временами сильно напоминают ЭМЕРСОНА, ЛЕЙК ЭНД ПАУЭЛЛА на отечественном диске, а блок-флейта Кринички внушает почтение к кельтским мелодиям. Люси же — воплощенный стёб, в меру ироничный, совершенно отвязанный и вальяжный одновременно. Этакая рок-кошка, у которой и внешность, и все остальное — полный вперед!

Словом, 37Т — «фирменная» команда американского (или американистого? — Ред.) типа, возвышающаяся над скупым на новые идеи и усредненным, как «советский человек» харьковским роком (Оппаньки!.. — Ред.) — подобно эвкалипту над кустарником. Кесарю, как говорится, кесарево. На фестивале «Рок-турнир—89» организованном молодежным центром ХАИ в Харькове 26-28 мая, 37Т по мнению зрителей и особо приближенной к рок-делам тусовки вышла в первые (вместе с питерским РОК-ШТАТОМ).

Остается добавить, что приглашения на гастроли и фестивали можно передавать И.Сенькину по телефону: 47-53-47 (код Харькова — 057). Любите клевую музыку? Приглашайте 37Т!

Альберт ПОПОВ.


СУМЕРКИ БОГОВ

Пару лет назад всех рокеров прямо-таки захлестнула волна нервического восторга, временами доходящего до благородного экстаза, и неуемной гордости-радости за себя и свое «право на рок». «Я долго ждал это время, и вот это время пришло». Рок перестал быть мишенью для бюрократов, а само слово «рок»— управленческим аналогом просторечной брани. Отечественный рок-н-ролл вышел на свет Божий, вопреки всем непогодам и непризнаниям. В газетах и журналах появилась прорва статей «про рок»: бесконечный поток восхвалений и од, признаний в любви до гроба и прочая и прочая. И мы радовались тому как дети — головокружение от успехов и побед, естественная вполне реакция после долгих лет конформизма и вранья.

Однако долго продолжаться так тоже не могло. Ибо в этой сладкой, липкой патоке тонули многочисленные проблемы и внутренние противоречия самого нашего рок-движения. И вот настало время отрезветь и серьезно наконец задуматься обо всем, если, конечно, мы хотим и дальше жить и развиваться. Поскольку, прежде, чем спорить о том, где у нас авангард, а где арьергард, хорошо бы понятые движемся ли мы! Взгляд на окружающую действительность, попытка разобраться, кто я, кто рядом со мной и куда мы идем — это необходимо сделать уже сегодня, сейчас.

Для этого мы предоставляем слово одному из исследователей и теоретиков соврока, московскому журналисту Илье СМИРНОВУ.

Слова о «смерти рока» наконец-то произнесены на рубеже Дракона и более мелкого ползучего гада (года?).

«Можно ли предвещать смерть рока? Вряд ли. Но можно сказать с большой долей уверенности: рок выполнил свою «жизненную программу». Так кончаются «Лики русского рока» — одна из немногих публикаций о рок-музыке в официальной печати, которая сделала бы честь любому независимому изданию («Советская культура», 24.12.88).

Что же скрывается за внезапным переходом от эйфории первого года перестройки, от громких манифестов свердловской Рок-Федерации к эпидемической депрессии, поразившей одновременно музыкантов, менеджеров, исследователей рока от Риги до Новосибирска осенью 88-го? Вот вопрос, вызвавший к жизни уже немало попыток исследования, пророчеств и просто излияний разочарованной души: «Того ли ты ждал, того ли ты ждал...»

Мы не торопились с ответом. Как помнят внимательные читатели «Ур Лайта», редакционная статья в номере 5 за этот год упирается в большой вопросительный знак:мы только констатировали завершение большой и славной эпохи(определив ее рамки «от фестиваля до фестиваля»: Тбилиси — май-80 — Лужники — ноябрь-88) и начало новой, в которой еще предстоит разобраться.

И здесь разумнее всего было бы оттолкнуться от прошлого — так же как в свое время «Ухо» трактовало «новую волну» как антитезу поколению волосатых(«Новый Гесиод» — «Ухо», 1983, № 4. Позже появился термин «национальный рок», тоже не слишком удачный.) А эпоха 1980—88, собственно, началась с «волны» (АКВАРИУМ в Тбилиси) и то новое, что в 1983 г. пытались подвести под заимствованное у англосаксов название, слишком многозначное для строгого научного определения, — что Башлачев определил двумя строчками, уловив самую суть: «Если нам не отлили колокол — Значит, здесь время колокольчиков».

Время колокольчиков

— соответствует второму поколению отечественных рокеров. Основная и определяющая его особенность состоит в том, что рок тогда оказался единственным жанром искусства, который опирался на независимые механизмы распространения и тиражирования — то есть вышел из-под контроля бюрократии. И именно потому он стал не просто искусством, но образом жизни, философией, религией, политикой для очень большого числа людей. Кстати, ничего особенно радостного в этом нет:точно также и любой советский человек, живя в условиях социальной тундры, волей-неволей был сам себе врач, и сам себе водопроводчик, и сам себе адвокат, и вряд ли совмещение профессий способствовало прогрессу юриспруденции или медицины.

На всякий случай напомним еще об одном феномене «времени колокольчиков»: в рок-движении 80-х наконец слились в единый поток два главных течения нашего народного песенного творчества, причем бардовская песня была уже чисто российским явлением, последним живым побегом на древе русской поэзии, нашей вековой традиции Слова (то, что не успели задушить цензурой или выдворить за кордон). Не учитывая двойственной природы современного рока, невозможно понять, почему он вдруг перестает копировать БИТЛОВ и ЦЕППЕЛИНОВ, и обретает неповторимые самобытные черты: не потому ведь, что вошли в моду рок-вариации на тему двух-трех банальнейших «городских романсов» начала века, а потому, что и Боб, и Майк, и Шевчук, и Башлачев были прежде всего ПОЭТАМИ с гитарой.

Валерий Мурзин, ветеран сибирского рока, в статье «Вниз по лестнице, ведущей вниз?» пишет об этом времени так:«Неконтро-лируемый государством «выход на массу» вывел рок из разряда сугубо локальных явлений и вверг в состояние резонанса с... общественным сознанием... это же была единственная отдушина!»

Что же меняется к концу второго года перестройки? Эффект «единственной отдушины» перестает работать:«перестройка, — замечает наш новосибирский коллега, — открыла множество лазеек, через которые недобитое племя советских «диссидентов» может отвязаться. Люди, ранее депортированные в рок-лагерь из иных культурных пластов, начали возвращаться на круги своя...»

Одного этого наблюдения было бы довольно, чтобы отнестись к работе Мурзина с уважением и простить автору многие из тех грехов, о которых пойдет речь ниже.

Крушение мифов

Хорошо и то, что уважаемый автор не ограничивается эмоциональной оценкой сложившейся ситуации, а пытается разложить по пунктам главный тезис о «крушении мифов». На первый взгляд, ни один из пунктов не вызывает сомнения:да, мы были свидетелями и «активной продажи рок-музыки», и «сближения с поп-эстрадой», и «разрушения рок-клубов»... Вопрос в другом — так ли уж «неожиданно» и «сегодня» мы со всеми перечисленными прелестями столкнулись?

Давайте станем на пару минут детективами и условимся не следовать первому впечатлению и не принимать на веру «само собой разумеющегося»: если труп монаха найден на скотном дворе в бочке со свиной кровью (как в романе Г. Эко «Имя розы»), то это не значит, что там же его и убили.

Да, поведение АКВАРИУМА по отношению к мемориалу Башлачева и последующему мажорскому празднику «Интер-шанс»(где они не поленились отлабать не только за себя, но и за запрещенное Упр. культуры КИНО, ни словом не упомянув о том, почему Цой не выступает) было так же приятно наблюдать, как тот самый не к ночи помянутый труп в бочке со свиной кровью. Но разве Его Святейшество БэГэ вчера вступил на путь, ведущий отнюдь не к храму? Помилуй Бог — старые московские менеджеры хорошо помнят, что случилось 3 декабря 1983 года в ДК им. Русакова, когда БГ и С°, заранее кем-то проинформированные о готовящейся облаве (кем?), просто и хладнокровно не приехали на концерт, не сделав ни малейшего усилия, чтобы предупредить организаторов об опасности. И людей тогда спасло от тюрьмы чудо — плюс смелость Александра Градского, на которого сегодня катят баллоны пустоголовые тусовщики. Но в трудную минуту именно он, а не БГ, оказался мужчиной: приехал, чтобы заменить АКВАРИУМ на сцене ДК, обложенного со всех сторон, как Рязань во времена Батыева нашествия.

«Активная продажа музыки и музыкантов...» Я не стану рассказывать о том, как на рубеже 70—80-х целое поколение наших рокеров тонуло в эстрадном болоте (АВТОГРАФ, МАШИНА ВРЕМЕНИ и прочие официальные призеры Тбилиси-80) — эта тема основательно и давно обжевана. Я напомню другое: что Леша Романов, московский рокер № 1, к моменту своего ареста тоже уже выкинул белый флаг и пахал за «тарификацию» на ведомство Демичева (что ни в коей мере не смягчает вины палачей, которые мучили в тюрьме ни в чем не повинного человека — скорее подчеркивает их бессмысленную жестокость). И разве на суде показания против группы ВОСКРЕСЕНЬЕ давали не свои? А кто — люди в погонах?

И еще раз об АКВАРИУМЕ: выступая тогда же по телевидению, Гребенщиков уродовал свои песни почище, чем Макаревич в фильме «Душа» — тот заменял отдельные выражения, скажем «Бога» на «судьбу», а Боря — просто каждое второе слово, до полной потери какого-либо смысла. И поскольку я видел это собственными глазами, мне с трудом верится, что «песни торжественного покоя» начали «безвольно втягиваться в коммерческие игры» в 1988 году. И группа КИНО заиграла «попс» (вовсе даже и не мужественный) по крайней мере пять лет тому назад, когда людей еще хватали на улицах, проблема «Это любовь»—«Это не любовь» вдруг оказалась для В.Цоя самой актуальной. И почему-то тогда среди ленинградской рок-клубовской тусовки это не вызвало такого возмущения,которое демонстрируется сейчас по поводу действительно прекрасной песни НАУТИЛУСА «Я хочу быть с тобой».

Кстати, о «разрушении рок-клубов». Понятно, что исключение одного из героев Рок-Сопротивления Андрея Тропилло из рок-клуба г.Ленинграда не прибавило авторитета рок-клубовским администраторам. И насчет «сближения с поп-эстрадой» — буревестник международного мажорства А.Троицкий тоже задолго до своего вступления в ряды рок-лаборатории успел променять «Ухо» на «Московский комсомолец», куда с успехом впаривал статьи о «Верасах», «Пламени» и Юрии Антонове. Сейчас его вдохновение оценивается, естественно, не в деревянных, а в зеленых знаках — и в его личной системе отсчета это «сдвиг» принципиальный, и даже где-то революционный. Но с точки зрения беспристрастной госпожи Клио — боюсь, что нет. Почему?

«А потому что грязь есть грязь,
В какой ты цвет ее не крась».

Мы совершаем этот экскурс в историю не для того, чтобы лишний раз кого-то уязвить или свести старые счеты, а чтобы рокерам младшего поколения стало ясно, как давно дали о себе знать наши нынешние болячки. Тезис о том, что прекращение террора и реформы, направленные на оздоровление культуры, могли привести к «неожиданному» и катастрофическому разложению целого жанра — простите, но слишком уж напоминает рассуждения «известных в народе своей мудротой» литераторов о посконности и сермяжности, которые «только крепчают под гнетом невзгод и лихоимства». Это миф — причем из тех, которые хотелось бы сокрушить как можно скорее.

И мы вспоминаем один из шедевров старого «Ур лайта», навлекший на него дикую ненависть старых и молодых мажоров, письма в горком, испражнения Б.Земцова и прочая и прочая — знаменитую «Сказку про веселых кастратов».

Веселые кастраты вчера и сегодня

За три года очень многое изменилось самым принципиальным образом. Критика филармонической системы не только перекочевала из независимой прессы на страницы центральной печати, но и воплотилась в практические дела:сейчас война идет совсем на других рубежах. Администраторы Ленинградского рок-клуба оказались в общем гораздо умнее и прогрессивнее, чем могло показаться за полгода до начала перестройки (мне даже неудобно, что в «Сказке» их обозвали блеваторщиками). Зато настоящие блеваторщики, московские, оттянулись во весь рост... Но главная идея и главная тревога сказочников начала 86-го ничуть не потеряла актуальности в 89-м — это как раз то, что Мурзин в своих «пунктах» называет «распадом тусовки».

Не правда ли, удивительно — извлеченный из архивов документ свидетельствует о том, что «тусовка» распалась самым решительным образом еще тогда, когда говорить о концертных кооперативах было так же опасно, как о вооруженном восстании. Точнее — я позволю себе поправить уважаемого коллегу — распалась не тусовка, а рок-среда разделилась на движение (рок-движение) и собственно тусовку в прямом и не слишком благородном значении этого слова. Боюсь даже, что этот раскол — на действующих лиц и тусующихся мажоров — был изначально присущ року, как и любому настоящему творческому делу.

Мир не трагичен

— в этом моя любимая группа права. Полупустые залы, во-первых, вмещают в любом случае больше народа, чем полные квартиры, а во-вторых, соседствуют с битком набитыми спорткомплексами — если выступает, например, ДДТ. И даже самая сильная ностальгия по хиппистской этике 70-х не заставит меня признать, что С.Намин тогда чем-то принципиально отличался от А.Липницкого сегодня (Липницкий хотя бы не заставляет музыкантов разучивать песни Пахмутовой).

Говорят, что сегодня, при обилии сейшенов, выходит мало стоящих внимания альбомов. Но когда их было много? В любой «героический» год выходило от силы полдюжины таких фонограмм, о которых авторам не стыдно вспоминать, — а остальную массу «писательской» продукции составляла эстрада: всяческие «Банановые острова» и «Мануфактуры» (то,что сегодня называется «Мираж») или откровенная халява типа группы «Вакцина», слепленная кое-как на уровне школьной самодеятельности.

Зато перемены к лучшему бросаются в глаза: то, что людей элементарно перестали САЖАТЬ за рок-музыку; то, что опрятные уже не лезут своими неопрятными руками в репертуар групп (в карман, правда, все еще лезут, но уже не так нагло); то, что центры рок-культуры появились в городах, где еще вчера не знали ничего, кроме В. Кузьмина; то, что сегодня творчество Шахрина или Шевчука доступно практически любому, кто интересуется нашим жанром. И если за два года «центр тяжести» советской «популярной молодежной музыки» переместился из точки «между «Верасами» и В. Кузьминым» в точку «между Кузьминым и НАУТИЛУСОМ», то для той реальной социальной и культурной среды, в которой мы живем, это все-таки прогресс(хотя и не такой очевидный, как, например, в области литературы).

Вот на этом последнем замечании давайте сменим тональность.

Анамнез-89

Далее пойдет сплошной минор. Потому что на самом деле тезис о разложении и кризисе рока, конечно же, имеет под собой весьма солидное основание. Резкие и неожиданные перемены климата в последние годы вызвали обострение застарелых недугов (отчего многим и показалось, что это недуги новые). Я не считаю, что наш жанр понес какие-то абсолютные потери. Но совершенно очевидно, что по сравнению с другими жанрами мы выиграли очень мало, и гораздо меньше, чем могли бы выиграть. И это очень тревожный симптом: поскольку в нормальном обществе принято оценивать результаты развития не «по сравнению с 1913 годом», а по сравнению с тем, что сегодня имеет сосед.

Более подробный и конкретный разговор о наших «перестроечных» невзгодах хотелось бы разбить на два отделениям первом выступает группа ОБЪЕКТИВНЫЙ ФАКТОР, состоящая из Кармы, Дао, трех Мойр и шоу-ансамбля «Законов исторического развития». Их музыка может нам нравиться или не нравиться, но изменить ее мы, скорее всего, не в силах. А вот что касается второго отделения — СУБЪЕКТИВНОГО — то здесь все зависит уже от нас, и если к концу сейшена мы окажемся с ног до головы в дерьме, то это как раз то дерьмо, которое, если верить пословице, не должно пахнуть...

Начнем с «эффекта Мурзина», которого мы уже касались в начале — то есть эффекта утраты МОНОПОЛИЙ. Из «заповедника свободы» рок превращается в рядовой жанр советского многонационального искусства, не лучше и не хуже, чем все остальные. И на наших глазах многие деятельные участники рок-движения переориентируются на литературу, политику, религию — причем это как раз лучшая часть движения и в интеллектуальном, и в нравственном отношении. Соответственно растет удельный вес всякого рода тусовочного мажорства. Мало того: привлеченные запахом славы и денег, сюда слетаются и чужие стервятники — филармонические администраторы, эстрадные музыковеды (специалисты по творчеству ВИА «Земляне»), режиссеры «Музыкальных рингов» и «Лифтов» и просто банальная фарца, как отечественная, так даже и заокеанская. И чем больше дряни налипает на рок-музыку, тем меньше у порядочных людей желания иметь с нею дело. Образуется замкнутый круг:«что внутри, что снаружи — чем дальше, тем хуже».

Теперь поговорим об экономике. Советская экономика в целом — система причудливая, в ней самым неожиданным образом перепутан вполне цивилизованный капитализм (или госкапитализм) с реликтами докапиталистического прошлого, феодальными и даже рабовладельческими отношениями. Наш администратор может говорить на пяти европейских языках и, сидя в современном оффисе перед новейшим японским компьютером, управлять учреждением, которое по своей структуре восходит к храмовому хозяйству бога Амона. И советский «шоу-бизнес» (с позволения сказать) не является исключением. Я неоднократно уже писал о катастрофическом дисбалансе в нашей рок-экономике: концертная деятельность худо-бедно реформирована в направлении здравого смысла и справедливости, а все остальные экономические механизмы, необходимые для нормального развития жанра, прежде всего звукозапись, остаются феодально-крепостническими. Ничего хорошего из этого получиться не может:тем более, что на Западе именно аудио- и видеозапись — а не гастроли! — служат основным источником дохода для групп.

Вы мне скажете, что совершенно аналогичная ситуация складывается в любой отрасли народного хозяйства: с одной стороны — аренда, с другой — его сиятельство агропром, и крутись, как хочешь. Но чтобы избавиться от крепостнических пут, нужно их по крайней мере разглядеть. И тут мы видим, что и литераторы, и кинематографисты, и председатели колхозов уже сориентировались в окружающей экономической ситуации, они уже имеют пусть пока что самое общее, но понимание того, что такое хорошо, а что такое плохо (критерий оценки) — наши же Брайаны Эпстайны действуют по системе безусловных рефлексов какого-нибудь... ну, скажем, карася (чтоб не было обидно). «Пища?» — «Ам!». «Много пищи?» — «Много раз «Ам!». Естественно, карась этот скорее лопнет или перекинется вверх брюхом от несварения, чем прекратит на некоторое время делать «Ам» и задумается хотя бы о том, что он будет кушать завтра. (Или о том, не скрывает ли неожиданное обилие пищи какую-нибудь опасность типа крючка.)

А наши теоретики, которые могли бы наставить братков на путь истинный, сами никак не освободятся от мифологических представлений.

Самая грустная глава

Рок-Федерация приказала долго жить буквально на следующий день после торжественного концерта, который устроил в ее честь Свердловский рок-клуб. С этого момента наше движение окончательно превращается в мельтешение беспорядочной и бессмысленной толпы (чтобы не сказать другого слова), где каждая единица удовлетворяет свои потребности по принципу «дают — бери, бьют — беги!»

В этом отношении наши рокеры напоминают афганских моджахидов: идеальные, совершенно непобедимые партизаны — борцы за свободу, они оказываются решительно не в состоянии извлечь из завоеванной свободы ничего доброго ни для себя, ни для окружающих.

И вот первые итоги: жизнерадостно вписавшись в потогонную систему концертной деятельности, лишенные возможности нормальной студийной работы ведущие советские группы оказались в большом капкане, створки которого уже захлопываются: с одной стороны, в публике падает интерес к халявно организованным концертам, с другой — чиновничья «мафия переходит в контрнаступление, разворачивая широкомасштабный «государственный рэкет», который с декабря прошлого года узаконен знаменитым постановлением Совмина* о борьбе с кооперативами в культуре. Если мне не изменяет память, что-то подобное происходило на реке Калке в 1223 году (первое сражение татаро-монгольской и русской армий:монгольская конница, отступая, заманила русских в ловушку, затем окружила и уничтожила).

Здесь можно было бы еще раз посетовать на нашу неорганизованность, отсутствие опыта работы в новых условиях, в конце концов — на низкий уровень культуры большинства граждан — но это будет та самая «дозированная гласность», которая так раздражает нас на страницах официальной печати. На самом деле все гораздо хуже. Омерзительное выколачивание денег всеми правдами и неправдами из организаторов концертов (то есть часто из своих же «братков», энтузиастов рок-музыки, вчерашних соратников по подполью), ореол дешевого понта, сопровождающий гастроли большинства наших ведущих команд:
— Автобус должен быть подан к вокзалу только такой-то
марки, иначе мы играть не будем!
— Гостиница «Космос»? Мы в этом сарае жить не будем! (Дело
не в том, что господину графу действительно не нравится
интуристовская гостиница — просто ему нужно, чтобы еще как
минимум два года тусовка восхищалась:«Ай, Моська, знать она
сильна, что ей и «Космос» — сарай!»)
— Со вчерашнего вечера наша группа подорожала, гоните еще
штуку!

Все это можно было бы если не простить, то хотя бы понять: что ж, вот такие они, наши музыканты, не очень скромные, не очень интеллигентные, но крутые, как Дженис Джоплин! — едрит твою семь на восемь, в жизни, как и в искусстве! — если бы они так же решительно отстаивали свои интересы перед «Мелодией», телевидением, большими минкультовскими боссами.

Я не говорю об организованной борьбе за какие-то абстрактные ценности, о политике или экологии (в этом отношении кинематографисты или прогрессивная часть литераторов давно уже могут дать нам сто очков вперед) — я имею в виду самое примитивное отстаивание своих материальных интересов, то, на что сегодня способен трудовой коллектив любой заштатной фабрики. Рокеры — не способны. А ведь достаточно было бы составить и подписать одно-единственное обращение к советским и зарубежным коллегам по жанру с призывом бойкотировать фирму «Мелодия» до тех пор, пока она не откажется от монополии и не начнет платить музыкантам процент с доходов от реализации пластинок (как это принято во всем мире) — и вы бы увидели, как на глазах добреет наша бюрократия. Ведь она тоже действует по принципу: молодец среди овец.

Времени не хватает? Но тогда почему так дружно и единодушно поддерживается практически всеми ленинградскими звездами телега Джоанны Стингрей, с помощью которой упомянутая особа хочет сокрушить своих американских конкурентов (людей, которые не сделали никому ничего дурного). На это времени хватает?..

Есть основания полагать, что наша рок-элита, сформировавшаяся в последние годы, так же быстро самоуничтожится. Вот что сказали по этому поводу музыканты из рижского ЦЕМЕНТА: «Мы совершенно сознательно не увольняемся с работы (из НИИ, с завода и т.п.). Мы понимаем, что в существующей гастрольно-концерной системе мы за пару лет превратимся в быдло. Мы этого не хотим». Действительно: человек всегда ориентирован на свое окружение. Как говорят социологи: на референтную группу. И если круг общения музыканта все более и более замыкается на филармонических администраторах, на «коллегах» по сборным концертам (из «Парка культуры им. Микояна» и «Ласкового мая»), гостиничных б... и того же сорта журналистах — то будьте уверены, каков бы ни был изначальный творческий потенциал этого человека, рано или поздно он уподобится референтной группе. И тогда лучшее, на что он будет способен — это петь свои старые хиты, раз от разу все хуже и хуже.

Что же до подрастающей смены, то она в основной массе ориентирована на повторение того пути, который уже завел в безысходный тупик авангард советского рока. Остальные делают ставку на эпатаж: на показывание пиписек, выкрикивание непечатных слов и оскорблений в адрес различных авторитетов,— и получается еще хуже, поскольку все это не имеет к искусству вообще никакого отношения. И с каждым днем находится все меньше людей, готовых платить деньги за то, что можно услышать совершенно бесплатно в любой винно-водочной очереди — ищите, как говорится, дураков в зеркале! Кстати, при ближайшем рассмотрении оказывается, что практически все «смелые» находки нашего современного панк-рока были опробованы Свиньей еще в 1982-83 гг., то есть именно тогда, когда это было действительно нельзя (сказанное не относится к творческому меньшинству: ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЕ, БОМЖУ и некоторым другим).

Хотелось бы привести и какие-то положительные примеры, чтобы не стало совсем тошно. Что ж — Андрей Яхимович и вышеупомянутый ЦЕМЕНТ. Литовский АНТИС. Иркутский ТЕАТР ПИЛИГРИМОВ. Наконец, вселяет какую-то надежду и то, что две самые кассовые наши команды — ДДТ и НАУТИЛУС ПОМПИЛИУС, к величайшему разочарованию тусовки, вдруг вышли из борьбы за приз имени Юрия Антонова «Кто быстрее насшибает миллион» и, кажется, занялись творчеством. Посмотрим, насколько это решение принципиально.

И последнее

Рок должен самоопределиться в новой общественной ситуации: либо это по-прежнему один из жанров ИСКУССТВА (вариант «РИО» и «Ур Лайта»), либо это подразделение эстрады (вариант «Музыкального лифта», «Ринга» и «Звуковой дорожки»). И даже самым изворотливым администраторам наших рок-групп не удастся усидеть сразу на двух стульях. Попка заболит.

Наконец, следовало бы как можно быстрее перевести все экономические механизмы, связанные с рок-культурой, на рельсы справедливости и здравого смысла. Ибо ни на одной ноге, ни тем более на карачках (да еще с бесплатными пассажирами на спине) мы далеко не уедем.

А фашизм с марта прошлого года (юбочный «Майн кампф» Н. Андреевой в «Советской России») не тратит времени на политические шоу: соблюдая внешнюю лояльность по отношению к правительству, он медленно, но верно организуется, привлекает к себе симпатии народа, причем не одной только дешевой демагогией типа «Нету мыла — все евреи в Израиль вывезли», но и хорошо поставленной «работой с людьми»: смею вас уверить, что вербовщики «Памяти» гораздо вежливее разговаривают с человеком, случайно зашедшим на их сборище (если тот, конечно, не «инородец»), чем администраторы группы АКВАРИУМ с посетителями концерта.

А мы все тусуемся, высчитываем, в какую страну Европы выгоднее организовать гастроль за шмотками, вступаем с Аллой Пугачевой в заведомо безнадежное соревнование по зашибанию бабок, которые все равно будут в тот же вечер пропиты и принесут в итоге разве что подорванное здоровье и легкое презрение окружающих. В крайнем случае предъявляем нашему несчастному правительству — и без того потерявшему координацию перед лицом неразрешимых проблем и откровенного саботажа высшим сословием всех разумных решений — какой-нибудь очередной истерический ультиматум: «Где наша свобода? Чтоб завтра же завезли стиральный порошок и свободу!» — как будто настоящая свобода может быть спущена сверху наподобие общества трезвости.

Это не столько наша вина, сколько беда. С одной стороны, физически, до рвоты невыносимо сосуществование с учреждениями и персонажами, олицетворяющими наш многолетний позор. С другой стороны — для решительной конфронтации у нас нет организованных(подчеркиваю это слово три раза красным фломастером!) сил. Потому что самый страшный зверь не тот, что закопан у стены, а тот, что живет внутри нас.

Мне очень хочется верить, что у «народной электрической песни» есть не только славное прошлое, но и будущее в свободной стране (в несвободной стране будущего нет ни у кого, все превратимся в радиоактивный пепел). Без «искры электричества в груди» жизнь покажется пустой и серой. Но я не могу не видеть того, что вижу.

Впрочем, мрачное пророчество Вёльвы о сумерках богов, согласно распространенному толкованию, предвещает не гибель всего сущего, а завершение одного из мировых циклов и начало следующего. Или, если вам ближе современная формулировка, новый виток исторической спирали. И если рок, такой, каким мы его знаем, уже совершил все, на что был способен — значит, ему на смену придет (вырастет из фольклорной почвы) какой-нибудь новый вид искусства;тогда дай нам Бог свободы духа и живости ума, чтобы понять его и принять.

* «О регулировании деятельности отдельных видов кооперативов в соответствии с Законом СССР «О кооперации в СССР» от 29. XII. 88.


УРАЛЬСКИЙ РОК'89

На фестивале «Уральский рок'89» не было «звезд» первой величины — к счастью! Слушать их на концертах, как правило, неинтересно, они редко показывают что-нибудь новенькое, вынужденные «самоокупаться», тиражировать собственные достижения, держа над собой, подобно одуревшим от однообразия атлантам, нелегкий груз своих хитов. Да и публика... На «звездные концерты» приходит столько случайных людей (многих из них в просторечии именуют «жлобами»), что музыкантам далеко не всегда удается переломить животную эмоциональность огромного зала.

В зале Свердловского Дворца молодежи 1400 мест, даже на самых горячих концертах можно было без труда найти свободные места. И все же фестиваль проходил в атмосфере заинтересованности и уважения к музыкантам — как это редко теперь бывает в нашей суетной северной столице!

Оргкомитет поставил перед собой задачу продемонстрировать наиболее интересные рок-н-ролльные тенденции уральского региона. Поскольку в компетенций организаторов сомневаться не приходится, то можно считать, что они полностью реализовали свои намерения. (Только из восточно-сибирского панк-центра, из Тюмени никого не было, хотя приглашение свердловчане в Тюмень направили своевременно.)

Чтобы читатели не питали особых иллюзий, скажу сразу: если не считать группы из Свердловска и кое-кого еще, то ничего особенного в уральской зоне не происходит. Да и где вообще оно, это особенное? Не знаете? А, знаете? Я тоже знаю... - Первым выступил МАЙОР СЕРГЕЕВ из Кургана, изобразил нечто вроде панк-металла и исчез, растворился в чередовании концертов, не оставив о себе мало-мальски отчетливого впечатления, кроме единственного — во время игры вокруг бэнда ползали какие-то шумные, нелепые люди, махали руками, прыгали... Но слабее всех выступила панк-группа из Перми ИСПОРЧЕННЫЙ ПРОДУКТ под руководством президента тамошнего рок-клуба Бори Бейлина. Хотя... уместно ли столь строгое суждение? Насмотревшись во время своих многочисленных вояжей всякой всячины, прекрасно зная современный рок, милейший Боря создал крикливое панковое действо на манер АУ или НАРОДНОГО ОПОЛЧЕНИЯ, с нахальными текстами и минимумом музыки. Сам он выступал в роли ведущего шоумена и мелодекламатора. Поскольку впоследствии многие эксперты всерьез рассуждали о недостатках ИСПОРЧЕННОГО ПРОДУКТА, то Бейлин может считать, что добился цели и создал пусть плохую, но панк-группу. Мне представляется, что все же это было сделано в шутку и получилась неплохая пародия, правда, хватило бы 15 минут, а не 35...

Об остальных пермских группах. ШЛАГБАУМ все свои композиции начинал очень эффектно, однако потом все неуловимо становилось аморфным и необязательным, ребятам не хватало энергии, выдумки, исполнительской культуры, их замыслы остались нереализованными. А вот ТРЕСТ подвело отсутствие сценического опыта. В музыкальном отношении эта группа не из последних, ориентируется на современные формы (синтезируя реггей, нью вэйв и пост-панк) и несомненно имеет перспективу. Умные эксперты справедливо сетовали по поводу сходства с КИНО и более благосклонно размышляли о явных реверансах в сторону Боба Марли. Все это так. Но если уж ты берешся играть «в реггей», то надо жить этим ритмом, он должен пульсировать в каждом движении; в музыке нужна особая ритмическая выразительность. ТРЕСТ явно еще не «волшебник», музыканты потерялись на сцене и выступили слабовато.

По сравнению с ТРЕСТОМ ижевская ДИСЦИПЛИНА, уфимские РУДА и ЧК играют более традиционно. Сам по себе традиционализм не плох, вообще, каждый имеет право играть то, что ему хочется, и даже быть при этом популярным. Эти группы (совершенно разные, между прочим, непохожие друг на друга), будучи лидерами и ветеранами рок-движения в своих городах, по контрасту с менее опытными, менее сыгранными участниками фестиваля выглядели старомодно, не хватало «изюминки». А уфимские ансамбли находятся под явным воздействием эстэтики Юрия Шевчука... начала 80-х годов. Если бы Шевчук делал сейчас то, что несколько лет назад, но не более, то едва ли бы он стал так широко известен.

Челябинцы, как и пермяки, были представлены тремя группами. ТРОЛЛЬ, о котором часто приходилось слышать неплохие отзывы, ничем особенно не порадовал и оказался очень серьезным, исскуственным и невнятным в своих намерениях. Уже потом приходилось слышать мнения, что у ТРОЛЛЯ «не пошла игра», подвел аппарат (?! — В Свердловске, по сравнению с другими городами Союза Советских и так далее, аппарат всегда звучит классно. — Ред.) и проч. Может быть. Однако выступили они все равно плохо.

БРЫЗГИ показали весьма изысканную, даже «стильную» программу, в ней были и песни с очень необычной мелодикой, и элементы шоу в духе сомнамбулического русского лубка; запомнился вокалист в ярко-красном кафтане и с марионеточной пластикой.

Одно из сильнейших впечатлений фестиваля, его великолепная кульминация — челябинский НОВЫЙ ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ АНСАМБЛЬ, созданный в 1987 году в среде южноуральских художников-авангардистов. Передать словами музыку НХА почти невозможно, она существует в едином пространстве с хэппенинговыми, театральными приемами, она неотделима от них, потому что это не что иное, как театр музыкального авангарда. НХА (тут вполне возможны аналогии с ПОП-МЕХАНИКОЙ, театром «Дерево», ДЖУНГЛЯМИ) свободен от жанровых ограничений, элегантно соединяя в своем представлении джаз, акустическую гитарную музыку, театр абсурда и роковый драйв; хочется надеяться, что оригинальный коллектив станет известен и за пределами Челябинска.

Итак, НХА плюс три свердловские группы — вот лидеры фестиваля, его неназванные лауреаты. Хотя как сказать... Лауреатов в самом деле никто не называл, зато после последнего концерта были вручены следующие призы:

Приз оргкомитета — АПРЕЛЬСКИЙ МАРШ (Свердловск)
Приз прессы — НХА (Челябинск) и ВАДИК КУКУШКИН И ОРКЕСТР (Свердловск)
Приз ОК ВЛКСМ — ВАДИК КУКУШКИН И ОРКЕСТР
Приз симпатий публики — АГАТА КРИСТИ (Свердловск)
Открытие фестиваля — НХА

Свердловчане намеренно выставили на фестиваль группы «второй категории» (по местному раскладу). В высшей лиге у них ЧАЙ-Ф, НАУ, КАБИНЕТ, НАСТЯ, ОТРАЖЕНИЕ — а те, кто выступал 25-26 февраля, — как бы молодые и не очень опытные. При этом профессиональный уровень этих «молодых» настолько высок! Они могут дать некоторым нашим лидерам (несвердловского происхождения) если не сто очков вперед, то... по меньшей мере, пятьдесят!

...АГАТА КРИСТИ завораживает своей энергией, немного напоминая раннюю АЛИСУ (нам все-таки кажется, больше — НАУ. — Ред.). Музыканты очень эмоциональны, их действия продуманны и хороши согласованы, публику они держат с первых тактов концерта и до самого конца, но и потом их еще долго вызывают на бис. Почти половину программы составляют безусловные хиты — стоит ли удивляться, что АГАТУ так хорошо принимают?

Вадик Кукушкин — восходящая «звезда» свердловского рока — еще не слишком уверенно, даже немного угловато держится на сцене» в отличие от ребят из той же АГАТЫ КРИСТИ, напоминающих иногда персонажей из фирменного видеоклипа. Он (Вадик) и его ОРКЕСТР (группа ВСТРЕЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ) играют жесткую, напористую, родственную панк-року, музыку. Есть определенный диссонанс в сочетании агрессивных, исповедальных, злых песен Кукушкина с блестящей отточенностью ансамблевой формы, но это нюансы, отнюдь не портящие (пока!) общего впечатления.

Герой песен Кукушкина — он сам. Его едкие монологи, его неприятие безумного, лживого мира, где сыто здравствуют обыватели и мещане, напомнили мне песенные циклы раннего Цоя — хотя ничего общего, на первый взгляд, между ними нет; у Цоя главный герой — меланхоличный, сдержанный созерцатель, у Кукушкина — настойчивый, решительный, энергичный юноша (кстати, сам Вадим уже отслужил в армии и работает электромонтером на заводе), которому, впрочем, не чужды сомнения. Но и в том, и в другом случае мы видим мир глазами молодого парня, а это уже интересно хотя бы потому, что молодость искренна, во всем, даже в противоречиях. Прибавим к этому талант... таков краткий портрет Вадика Кукушкина, восходящей «звезды» Свердловского рок-клуба.

Последним выступал на фестивале АПРЕЛЬСКИЙ МАРШ. Не так уж часто на отечественных рок-концертах приходится слышать настоящую музыку. МАРШ продемонстрировал неистовую изобретательность, барочную роскошь аранжировок, виртуозную исполнительскую культуру, фантастический драйв. Любопытная деталь: знатоки свердловского рока почти единодушно говорили о выступлении МАРША как о не слишком удачном, ссылаясь на какие-то предшествующие концерты, где группа играла гораздо сильнее. Но если здесь было плохо, то страшно подумать о тех концертах, когда было лучше! Поражает строгая, воистину жреческая сосредоточенность всех членов группы. Раньше, по рассказам очевидцев, они устраивали на сцене веселое панк-действо, теперь же все силы отданы исключительно музыке. Завершила концерт инструментальная композиция «Джу-джу», и это был непередаваемо прекрасный апофеоз всего фестиваля, все же не случайно организаторы поставили МАРШ последним; трудно представить, чтобы кто-то мог выступить после них! Более могучего клавишника, чем Игорь Грищенков, мне давно не приходилось слышать!

Старый РОКЕР


НХА (Новый художественный ансамбль)

Официальная дата возникновения НХА — 1987 год, хотя два участника ансамбля: Лев Гутовский (музыка, тексты, декламация, клавиши) и Александр Соха (ударные, перкуссия, труба, звукорежиссура) — работают вместе с 1978 года. В 1987 году в коллектив пришли молодые музыканты — Сергей Белов (бас, тромбон), Владимир Бирюков (гитара, декламация), Сергей Белобородое (кларнет,пер-куссия, голос), Юрий Белянин (перкуссия) и Олег Лыткин (саксофон, световое оформление).

Состав НХА в зависимости от идеи программы варьируется от 2 до 10 и более участников.

НХА использует в своих программах элементы рока и джаза, классической и авангардной музыки.

Программы НХА очень различны — это и хэппенинги, и уличные тусовки, и пантомима. В двух словах, НХА — авангардистский музыкальный театр.

В 1988 году НХА вошел в состав Челябинского рок-клуба.

Для НХА характерно следующее:
1. НХА не поет песен.
2. НХА исследует звук, работает в области сонорной и конкретной музыки.
3. НХА последовательно осуществляет принципы внелитературного театра.
4. НХА постоянно находится в пограничной ситуации, исследуя идиотизм и шизофрению.

За годы работы подготовлены следующие программы:
1. «Кататония» (1987) — 1,5 часа.
2. «Моторика растущего женского организма» (1987) — 45 мин.
3. «12 снов доктора Югана» — для трех солистов пантомимы на музыку П. Габриэля к фильму «Верди» (1987) — 45 мин.
4. «Музыка и тексты для праздничных демонстраций» (1988) — 45 мин.
5. «19 клинических картин» (1988) — 1,5 часа.
6. «Передвижной оркестр майора Брауна» (1988) — 1,5 часа.